Такое поведение подруги временами приводило Галю в отчаянье. Ну что с ней делать? Разругаться и попросить бригадира заменить Лену другой девушкой? Неудобно как-то. Всем известно, что Лена и Галя закадычные подруги… и вдруг вдрызг рассорились. Из-за чего? Объяснить трудно. И Галя сдерживала себя, старалась ладить, упрашивала Лену «не дурить». Надо было вместе работать, уживаться, не допускать истеричных ссор, к каким склонна, ее подруга. Но однажды Галя все-таки не стерпела.
Стрекочут лобогрейки, а над ними и за ними столбы пыли вьются, словно серый дым. Жжет немилосердно июльское солнце. Над полем ни ветерка. Жарко. Больше месяца на землю не упало ни капельки влаги. Но на всех загонах работа кипит. Плывут, будто корабли, два комбайна, один из них далеко, километра за два от лобогреек, — это на поле соседнего колхоза «Авангард». Видны Гале и Лене косари — мужчины средних и пожилых лет. Рядом с ними жницы — старые бабки, согнувшиеся в дугу. Им с самого начала уборки отмерили клин, и бабки до сих пор мучаются с серпами на этом клине.
— Давай передохнем чуток, — говорит Лена, повернувшись к Гале красным лицом с облупившимся от солнца курносоватым носом. По запыленным щекам и вискам Лены струятся мутные ручейки пота. Бордовая повязка сдвинулась с головы на затылок. Светлые волосы забиты пылью. Пересохшие губы потрескались. Галя, взглянув на нее, думает: «Наверно, и я такая пыльная и страшная».
Сбрасывая вилами наползавшую на поло́к рожь, она негромко, мягко уговаривает:
— Рано, Аленушка. Еще круга два проехать бы.
— Ничуть не рано! — запальчиво кричит Лена. — Сейчас в рельсу зазвонят.
— Через час, не раньше. Когда зазвонят, тогда и отдохнем. Погоняй, погоняй, только не очень быстро.
— Да не могу я больше по такой жаре, — вдруг взвизгивает Лена.
И со злости нещадно стегает ременным кнутом по мокрым от пота крупам коней. Кони, мотая головами, рванувшись, бегут почти рысью. Ножи, не успевая резать, мнут рожь. Позади большущий огрех.
— Аленушка! Не злись, пожалуйста, — мягким, ласковым голосом просит Галя. — Лошадки ведь тут ни при чем. Не вымещай на них свою досаду. Опять вон огрех получился.
Лена грубо бормочет:
— Ну и пусть! Хоть сто огрехов.
Ей непонятно упорство Гали. Лошади еле идут, люди на лобогрейках (их две в бригаде Мурашкина) совсем истомились, пора бы сделать перерыв или остановиться минут на десять и отдохнуть. Из сил выбиваются и вязальщицы. Но все работают, потому что оглядываются на них с Галей, потому что Мурашкин и Свиридов перед всеми хвалят Галю. Передовая! Стахановка уборки! Весной о ней уже писали, и опять, похоже, Галя добивается, чтобы написали. Лена, сердито нахмурившись, то и дело оглядывается на Галю. «Она железная, что ли? Знай ворочает вилами, как машина!»
Сделали еще один круг. Сигнала на обед пока нету. Лена остановила лошадей и решительно заявила:
— Хватит! Больше не поеду.
И спрыгнула на землю.
Лошади нетерпеливо замотали головами, как бы прося скорей освободить их из упряжки.
— Аленушка! — мягко сказала Галя. — Ты с ума сошла! Все работают. На обед еще не звонили.
— Сказала, не поеду, — значит, не поеду.
Лена положила кнут ей на колени.
— Не дури, Аленушка!
— Я не дурю… я пошабашила, а ты как хочешь, — развязно сказала Лена и медленно пошла в сторону стана, сильно размахивая на ходу короткими, темно-коричневыми от загара руками с засученными по локоть рукавами.
— Слушай! — просящим тоном крикнула Галя. — Ну один круг… тогда устроим перерыв, если даже сигнала не будет.
Лена остановилась, повернувшись лицом к лобогрейке. Ссориться с подругой ей тоже не хотелось, тем более что Галя не ругалась, а упрашивала по-хорошему. Но в то же время все нутро Лены протестовало против такой тяжелой, напряженной работы. «Ну хорошо… война, хлеб нужен… все это и я понимаю без всякой агитации. Но нельзя же до упаду! Лошади и те еле на ногах стоят, а я же не лошадь. И как она этого не понимает и не чувствует!»
Лене казалось, что если вернется на лобогрейку, то, не успев примоститься на сиденье, упадет замертво.
— Отстань! — после небольшого колебания резко вскрикнула она. — Не поеду!
Галя быстро соскочила со своего места, догнала подругу, ухватила ее за руку. Лена вырвалась и побежала. Но Галя догнала ее снова, вцепилась сильными, упругими пальцами в рукав комбинезона и с силой потащила назад, к лобогрейке, приговаривая:
— Нет, поедешь, милая, поедешь! Видали, чего удумала!
Лена отчаянно сопротивлялась, стараясь вырваться. Рукав на плече ее комбинезона неожиданно с треском лопнул по плечевому шву. Тогда Галя молча подхватила подругу под руку.