— В заочном, — сказал Половнев.
— На каком курсе?
— На четвертый перешел…
— Четвертый курс — это же не шутка! Инженером скоро станешь. Зачем тебе на фронт? Учиться надо.
— При чем же тут, что я могу стать инженером, Сократ Николаевич?
— А при том, дорогой, что государство тратилось на тебя, а ты, недоучившись, бросить хочешь. Так сказать, сбежать с учебы. Разве тебе неизвестно, что наша страна страшно нуждается в инженерах и других специалистах?
— Не понимаю вас, Сократ Николаевич. Сталин сказал: «Отечество в опасности». Разве в такое время об инженерстве, об учебе думать?
— А почему же в такое время об инженерстве и учебе не думать? Конец света, что ли, наступает, как о том старухи некоторые шепчут? Может, ты думаешь, что если война, то все побоку… работу, учебу, закрывай вузы, школы, двери на замок и извещение вывешивай: «Все ушли на фронт!» Так, что ли?
— Не закрывать, но желающих, по-моему, нельзя задерживать. Найдутся люди для тыловой работы, — сказал Григорий ровным пониженным голосом. Ему начинало казаться, что секретарь райкома прав, он же, Половнев, поступает действительно опрометчиво. И убежденность в том, что он нужнее на фронте, чем в тылу, у станка, под воздействием слов Тушина стала слабеть. Не исключено, что еще один «нажим», и Григорий взял бы обратно свое заявление. Но спор его с Тушиным неожиданно оборвал Федоров:
— Ну хорошо, товарищ Половнев. Ты, видать, из породы твердокаменных… Нам тебя не разубедить. Разберем твое заявление на бюро парткома.
— Прошу в моем присутствии.
Григорий почувствовал, что душу его снова захватывает то боевое настроение, с каким он шел из цеха в партком.
— Само собой, в соответствии с решениями Восемнадцатого съезда, по уставу, — насупившись, сказал Федоров и взял заявление Половнева, положил его в голубую картонную папку. — А это возьми пока, — добавил он, небрежно протягивая продолговатый листок с узкой красной полоской наискось. — Бронь твоя нам не нужна. Сегодня в шесть вечера приходи.
На заседании бюро заводского комитета партии Федоров решительно встал против того, чтобы отпустить Григория Половнева на фронт. Он сказал:
— Половнев получил бронь как человек, необходимый для завода в военное время… и должен работать… А на фронт просится от недопонимания обстановки и перспектив войны.
Половнев снова пытался доказать, что не является необходимым и незаменимым, что и перспективы войны с фашизмом видит и понимает по-большевистски. Но безуспешно: члены бюро парткома единогласно проголосовали за предложение Федорова.
— Обжалую в райком, — заявил Григорий. — Прошу выписку.
Федоров улыбчиво, с видом превосходства посмотрел на него: «Куда ты, мол, ни обжалуй, — все равно у тебя ничего не выйдет, раз ты заводу нужен». И миролюбиво проговорил:
— Имеешь полное право. Выписку получишь завтра утром.
Через два дня Григория пригласили на бюро райкома.
Когда он вошел в кабинет секретаря, бюро все уже было в сборе, а Тушин, перелистывая какие-то бумаги, молча приветливо кивнул ему, указав на свободный стул за длинным столом.
— Куда же они девались? — ворчал Тушин, напряженно роясь в ворохе бумаг.
Наконец он, похоже, нашел то, что ему было нужно, и, взглянув мельком на Половнева, с оттенком шутливости сказал:
— Ну что же, начнем, пожалуй. Слушается дело члена партии с одна тысяча девятьсот тридцать четвертого года Половнева Григория Петровича, слесаря-инструментальщика завода имени Дзержинского. Товарищ Половнев — передовик производстве, стахановец, он всем нам известен. Желает вступить в ряды РККА добровольно, несмотря на то что имеет бронь. Есть его заявление, вернее, апелляция на решение партбюро завода. В решении сказано, что бюро парткома находит невозможным удовлетворить просьбу товарища Половнева «ввиду крайней нужды завода в квалифицированных рабочих в связи с военным временем». — Тушин обвел присутствующих внимательным взглядом, немного помолчал, потом негромко добавил: — Товарищ Половнев недоволен таким решением и обжаловал его. Что будем делать? Товарищ Половнев, ты не передумал? Настаиваешь?
— Настаиваю! — взволнованно, глуховато, но твердо ответил Половнев.
— Так что, стало быть, настаиваешь, — раздумчиво произнес Тушин. — Понятно. Товарищи члены бюро! У нас не полностью выполнено требование дать армии коммунистов-политбойцов. Мы недослали двух человек. Один должен вот-вот подойти — это заведующий заводским клубом имени Карла Маркса товарищ Митропольский. Другого обещали с вагоноремонтного завода, но пока не выделили. Может, пошлем Половнева в счет разверстки политбойцом от вагоноремонтного как бы?