Сверкая золотой коронкой и переминаясь с ноги на ногу, на нее с любопытством смотрел небритый мужчина с черными угольными волосами и карими глазами. Горбинка на носу выдавала в нем переселенца с гор.
Он поигрывал ключами от автомобиля, продолжая таращиться на девушку, без стеснения раздевая ее взглядом.
– Что, простите? – Тая обошла свой чемодан сбоку и спряталась за него, как за крепостную стену.
– Говорю, куда едем?
– А почему я должна с вами ехать?
– А потому что в метро тебя задавят, да и попробуй спуститься с таким чемоданом, по вызову такси будет ехать не меньше часа, а у остальных здесь цены кусаются, - выдал свой расклад предприимчивый бомбила.
– И сколько вы хотите? – Начала сдаваться девушка.
– Смотря, куда едем. Не бойся, много не возьму.
Тая инстинктивно положила руку на небольшой цветастый клатч, который висел на плече, и крепко прижала его к бедру.
В этой сумочке было все ее состояние – деньги от продажи родительской квартиры и мебели, отцовские сбережения и старые фотографии. Животный страх сковал все ее существо от мысли, что она одна в огромном мегаполисе с приличной суммой денег беседует на привокзальной площади с незнакомым человеком сомнительных моральных качеств.
– Мне в центр, метро «Красные ворота», улица Машкова, дом 10.
– О, так это совсем рядом. Домчим за десять минут. Благо сегодня выходной, пробок нет. Все за городом.
– Так сколько?
– Пятьсот.
Тая не знала, много это или мало за поездку на такси по Москве, но, поразмыслив пару секунд, решила, что ее бюджет не сильно пострадает от одной маленькой вольности.
– Едем.
Мужчина широко улыбнулся, с легкостью атлета подхватил ее тяжелый чемодан и зашагал к потрепанному временем и московскими дорогами "Фокусу".
В машине пахло жимолостью. Тая с удовольствием откинула голову на подголовник и уставилась в окно. Водитель оказался прав. Они были совсем рядом с местом назначения.
Проехав по широкой и практически свободной Каланчевской улице с трех и пятиэтажными аккуратными домами, автомобиль свернул на Садово-Черногрязскую и через несколько минут они уже въезжали в нужный дворик.
Тая вышла из машины и осмотрелась – ничего особенного. Обычная панельная девятиэтажка в окружении двух еще таких же панелек. Облупившаяся со временем краска лохмотьями свисала со стен, практически с каждого окна торчал кондиционер. Такие же панельки она видела и в родной Самаре. Ничего нового.
Расплатившись с водителем, она набрала номер нужной квартиры на домофоне.
– Кто там? – Протянул дрожащий старческий голос.
– Антонина Петровна, это я, Тая. Таисия Белова. Мы с вами созванивались на прошлой неделе. Я дочь вашего племянника, Николая.
– А-а-а, Таечка. Да-да-да. Открываю.
Тяжелая металлическая дверь запищала и открылась, впуская девушку в темный подъезд.
Дальняя родственница по отцу обнаружилась совершенно случайно. Через неделю после похорон, Тая получила телеграмму с соболезнованиями. Оказывается, Антонина Петровна звонила им домой, чтобы пригласить племянника с семьей на свое 80-летие, и, не дозвонившись, связалась с соседкой. Та и поведала ей страшные вести.
В телеграмме женщина приглашала оставшуюся сиротой девушку пожить к себе в Москву. Недолго думая, Тая согласилась. В Самаре оставаться было невыносимо. Депрессия захлестнула ее с головой, тащила на глубокое дно. Оставшись наедине со своим горем, девушка едва сдержалась, чтобы не пуститься во все тяжкие. Телеграмма стала своего рода знаком, ниспосланным свыше.
– А я жду тебя с самого утра! – Тая еще не успела добраться до нужной двери, как та открылась сама собой, и перед ней предстала опрятная бабушка с седыми короткими завитками волос и черной вязаной шалью на плечах.
– Ну вот, я приехала.
Тая не знала, как вести себя с незнакомкой, чья двушка неподалеку от Патриарших стала для нее пристанищем, и просто мило улыбнулась старушке.
– Давай же, не стой в дверях. Проходи. Я уже и чай заварила, и оладьев напекла. Ты с каким вареньем любишь? У меня только из смородины осталось…
Тая вошла в квартиру, поставила чемодан в углу у двери и осмотрелась. Антонина Петровна тем временем уже прошлепала на кухню, откуда продолжал доноситься ее дребезжащий голосок.
В квартире, как ни странно, вовсе не пахло старостью. Кругом царила идеальная чистота. Тая провела рукой по гладкой поверхности трюмо с зеркалом, которое стояло в прихожей – ни пылинки.
– Ну что ты в дверях топчешься, как неродная? – Из-за угла показалась голова старушки. – Проходи. Налево твоя комната. Прямо душ и туалет. Давай, располагайся, мой руки и будем пить чай. Поди, устала с дороги. Намаялась. Сиротинушка моя…., – Антонина Петровна бросила на девушку полный сочувствия взгляд и скрылась из вида, однако Тая успела заметить, как заблестели от слез ее серые глаза.