— Поэтому, милорды, при всем желании ее повесить нам это не удастся. Чужая собственность. И предоставлена исключительно по родственной дружбе. Подданную сицилийского короля кузена Вильгельма мне должно вернуть в хорошем состоянии. — Он задумчиво поиграл бровями. — Прямо не знаю, что и делать, ваше преосвященство. Как ни крути, но эта женщина и еврей Симон уберегли от жуткой гибели кембриджских детей, выведя на чистую воду мерзавца, чья голова сейчас покоится в крепости, в ведре с рассолом. — Король перевел дыхание и покачал головой: — Может, учитывая это, мы ограничимся сотней кнутов?
Никто не ответил. Но Генрих и не ждал откликов.
— Боюсь, моему кузену, сицилийскому королю, — продолжал он уже совсем не ерническим тоном, — не понравятся ни сто кнутов, ни попытки обвинить доктора Аделию в колдовстве и клевете. — Повышая голос, Генрих жестко добавил: — Да и мне это не понравится!
«Спасибо, — подумала Аделия. — По гроб ваша должница. Да только сможете ли вы, великий Плантагенет, добиться суда и осуждения преступной монахини?»
В трапезную шумно вошел сэр Роули и громко, через весь зал сказал:
— Простите, ваше величество, что заставил вас ждать.
Встретившись глазами с королем, Пико кивнул.
Аделия поняла: эти двое в сговоре.
Сэр Роули встал рядом с настоятелем Жоффре. Мокрый от дождя плащ ее возлюбленного пах свежим воздухом. До этого Аделия переживала, что стоит перед судьями в изодранном на груди платье и, как шлюха, с непокрытой головой. Она не успела сменить наряд, а головной убор потеряла в каменоломне. Но сейчас ей было до странного приятно, что сэр Роули видит ее такой. Перед возлюбленным она бы тут же, при короле, разделась донага. Только попроси. «Да, я твоя, бесценный Роули. Бери меня где угодно и как угодно. Я горда тем, что я твоя женщина!..»
Генрих поманил в центр зала самую толстую из монахинь:
— Ты, сестра, поди сюда.
Настоятельница Джоанна проводила смущенную Вальпургу настороженным взглядом. Молившаяся Вероника даже глаз не подняла.
— Расскажи мне, сестра, чем занимаешься в обители. Говори правду. Ничего не утаивай. Обещаю, худого не будет.
Это было сказано так просто и сердечно, что Вальпурга приободрилась:
— Живем скромной жизнь, ваше величество. Творим молитвы, бережемся греха и неустанно работаем. Я иногда вожу съестное анахоретам…
Тут она осеклась, боясь сказать лишнее.
Аделия сообразила, что плохо знающая латынь Вальпурга, возможно, не поняла большую часть предыдущих разговоров. И сейчас ее затруднял поиск латинских слов.
— Мы все положенные часы молитв держим. Почти никогда не пропускаем, почти…
— А еда хорошая? Хватает?
— О да, — сказала Вальпурга. — Мать Джоанна часто охотится, и нам перепадает даже оленина. Так что не жалуемся. И свиньи, и коровы, и огород…
— А чем еще ты занимаешься?
— На мне уход за ракой с мощами святого Петра: я ее начищаю, принимаю мзду и подарки паломников, делаю амулеты на продажу…
— Ты, верно, лучшая мастерица в монастыре.
— Куда мне! Мои образки хороши, но сестра Вероника искусней. И покойная сестра Оделия была меня не хуже.
— Небось каждая делает на свой лад? — ласково осведомился король.
— Конечно.
— А можешь ты за монетку отличить, которые твои, а которые Оделии или Вероники?
Ай да король! По коже Аделии забегали мурашки. Она пыталась поймать взгляд сэра Роули, но тот упрямо отводил глаза.
— Для вас я и даром сделаю, — ответила Вальпурга. — Запросто. А на что вам?
Генрих улыбнулся.
— Ну-ка, сэр Роули, что вы там принесли?
Сборщик податей протянул королю мешок с фигурками. Тот стал вынимать их одну за другой.
— Твоя?
— Нет, сестры Оделии.
— А эта?
— Магдалены. А та — сестры Вероники.
— Ну-ка, настоятель! — позвал король.
Настоятель Жоффре передал королю мешок, полученный от брата Гилберта.
— А эти амулеты кто сделал?
Вальпурге явно нравилась эта игра.
— Это тоже работа Вероники.
— Ты уверена?
— Голову на отсечение даю. Она делает особенные фигурки. Покойной сестре Оделии они казались немного языческими, но мы в них ничего дурного не видели.
— Да уж, — мягко сказал король и повернулся к Жоффре: — Что ж, настоятель, теперь вам слово.
Тот обратился к судьям:
— Милорды, эти амулеты были найдены на детских трупах неподалеку от холма Вандлбери. Сестра Вальпурга признала в них фигурки, сделанные обвиняемой монахиней.