— А, сестру Толстомясу?
Ну, слава Богу, хоть что-то осталось от прежнего Ульфа.
— Айда со мной в монастырь, — сказала Аделия. — Не верится, что не пустят.
Передоверив Гилте и Мансуру больных с несерьезными жалобами, Аделия достала из своего медицинского ларчика настойку венериного башмачка — хорошее средство против падучей, паники и страхов. А также розовое масло — для расслабления и обретения душевного покоя.
Теперь можно и в путь.
Сборщик податей заслуженно отдыхал после хлопот, связанных с пребыванием в Кембридже королевского суда. Неожиданно он увидел с высоты крепостной стены две фигурки на Большом мосту. Ту, что повыше, он узнал бы и в большей толпе. Аделия куда-то шла вместе с Ульфом.
Сэр Роули велел седлать коня.
Разбитое и уязвленное любовью сердце подсказало ему странное решение — посоветоваться с Гилтой. Чем ему могла помочь торговка угрями, было загадкой для него самого. Однако в Кембридже только Гилта находилась в тесных дружеских отношениях с его возлюбленной. К тому же экономка истово заботилась о нем во время болезни, обладала большой практической сметкой… да и в прошлом имела любовный грех, а стало быть, и горький опыт… Словом, больше советоваться было не с кем. И он поскакал к дому Вениамина.
Сэр Роули ел паштет с видом побитой собаки.
— Она не хочет выходить за меня замуж! — жаловался он.
— А на что вы ей? У Аделии на уме одна наука. Не до мужа и детишек. Она ведь вроде как…
Гилта поискала правильное слово. Но единственное, что приходило в голову, — «она как единорог». То есть одна на весь мир.
— Аделия особенная, — в конце концов сказала Гилта.
— Будто я обычный! — возмутился сэр Роули.
Гилта пододвинула гостю миску с другим паштетом.
— Вы чисто ясный сокол и всем берете, но она… она…
Опять сравнение находилось с трудом.
— После того как Господь ее испек, он разломал форму. Этот пирог не про вас одного, а для всех.
— И что, мне следует отказаться от любимой?
— Ну, о женитьбе следует забыть, — сказала Гилта. Затем лукаво прибавила: — Но в народе говорят: «Есть не один способ отодрать кошку».
Гилта про себя уже давно решила, что вышеупомянутая кошка давно нуждается в том, чтобы ее хорошенько, со знанием дела и не единожды… отодрали. По мнению экономки, замечательная, бесподобная женщина вольна сохранить свою независимость, но грех не собрать кой-какие воспоминания, которые будут греть ее на старости лет в холодные зимние вечера.
— О Боже, Гилта, что ты предлагаешь! У меня честные намерения по отношению к твоей хозяйке!
Гилта никогда не связывала понятие «честность» и те чувства, которые по весне берут в полон мужчин и женщин…
— Так далеко не уедешь, — возразила она. — Надобно смекалку проявить.
Сэр Роули, прищурившись, уставился на Гилту:
— Что ты предлагаешь?
— Ах ты Господи! А на вид взрослый мужчина! Разве она не доктор?
— Именно поэтому Аделия не желает со мной знаться!
— А что врачи делают?
— Лечат больных.
— Ну и пусть она вас подлатает. И чем безнадежней вы будете, тем нежнее она станет о вас заботиться-ухаживать. Только на сей раз вы будете лежать в притворной горячке, ну и… пошло-закрутилось…
— Ай да Гилта! Вот советчица! — восхищенно сказал сэр Роули. — Скинула б десяток-другой лет, я б на тебе женился!
У ворот женского монастыря гудела толпа возбужденных горожан. У многих в руках были вилы или топоры.
Аделия в ужасе покачала головой. Стало быть, в городе прознали о Веронике. Что ж, этого следовало ожидать. Привычные к самосуду, кембриджцы сбежались громить монастырь почти с тем же энтузиазмом, с каким год назад гоняли евреев. Толпа есть толпа, и большого ума от нее ждать не приходится.
Перед обителью собрались в основном ремесленники и мелкие торговцы. Их гнев смешался с другим чувством… приятного возбуждения, что ли?
Теперь ярость подогревалась стыдом. Убийцы оказались не чужаками, которых и без того не любили, а своими. Гостеприимный богатый рыцарь и набожная монахиня с ангельским личиком. Кто бы мог подумать? Сэру Джоселину каждый день кланялись, а с хорошенькой монашкой перешучивались…
Было уже известно, что Веронику из монастыря увезли в неизвестном направлении. Однако толпе свербело кого-нибудь прикончить. Почему бы за неимением лучшего не повесить настоятельницу Джоанну? Недоглядела, вовремя не распознала… а может, они вообще были сообщницами!