Пока науке удавалось отбиваться от церковников. Все доктора знали, чем занимается Аделия, и для представителей светской власти это тоже не являлось секретом. Но если бы папа римский получил официальный донос, Аделию навсегда бы изгнали из морга, а возможно, и из самой Медицинской школы. Как бы она ни ненавидела ложь, приходилось лицемерить. Гершом продолжал получать благодарности за чужие успехи.
Подобное положение дел устраивало Аделию. Была и положительная сторона в том, что она оставалась на заднем плане. Во-первых, не попадалась на глаза церкви. Во-вторых, не привлекала внимания публики и была этим очень довольна, потому что не умела разговаривать на интересующие женщин темы — они казались ей скучными. Подобно завернувшемуся в осеннюю листву ежику, Аделия колола своими иголками всякого, кто пытался вывести ее в светское общество.
Конечно, это не распространялось на больных, которых Аделия лечила. Еще до того как она полностью посвятила себя вскрытию трупов, Аделия занималась общемедицинской практикой. Пациенты сумели разглядеть в ней качества, недоступные постороннему взору. Впоследствии они уверяли, что эта женщина — сущий ангел, только без крыльев. Выздоравливающие пациенты-мужчины влюблялись в нее, и приор сильно удивился бы, узнав, сколько предложений руки и сердца получила Аделия. Ни одной из богатых красавиц Салерно не досаждало столько женихов. И всем было отказано. В морге школы поговаривали, что мужчина может заинтересовать Аделию лишь в том случае, если умрет.
На длинный мраморный стол школы из Сицилийского королевства поступали трупы всех возрастов. Их присылали сеньории и претории в тех случаях, когда власти хотели установить, от чего скончался тот или иной человек. Обычно Аделия отвечала на все вопросы. Трупы были объектом ее работы, таким же обычным, как колодка для сапожника. К детским трупам она относилась точно так же, поскольку была убеждена, что тайна смерти не должна уходить в могилу вместе с телом. Но работа с трупами детей изматывала доктора, вызывая острые приступы жалости, а в случаях насильственной смерти — потрясение. Найденные малыши умерли страшной смертью, и работать с их останками будет очень тяжело. Кроме того, требуется сохранить ее занятие в тайне и обойтись без имевшегося в Салерно оборудования, без помощи Мансура и, что хуже всего, без привычных напутственных слов приемного отца: «Аделия, не смей дрогнуть или спасовать. Ты ведешь сражение против бесчеловечности».
Он никогда не говорил, что она борется со злом, по крайней мере не подразумевал «Зло» с большой буквы. Гершом бен Агилар верил, что человек носит в себе злое и доброе начала, а дьявол и Бог здесь совершенно ни при чем. Подобная доктрина могла быть озвучена только в Медицинской школе Салерно, да и то не в полный голос.
Симон Неаполитанский добился невероятного — они получили разрешение на обследование трупов в этом провинциальном городке. За подобные действия местные жители могли забить ее камнями. Приор дал согласие неохотно. Он никак не мог примириться с тем, что вскрытие сделает женщина, и боялся реакции горожан, если те вдруг узнают о чужеземке, которая прикасалась к трупам детей.
— Весь Кембридж сочтет это осквернением покойных.
Симон сказал:
— Ваше преподобие, позвольте нам выяснить, как погибли дети, потому что запертые в замке евреи наверняка не имеют к этому отношения. Мы же передовые люди и знаем, что у человека из спины не растут крылья. Где-то на свободе разгуливает убийца. Разрешите этим маленьким телам поведать нам, кто он. Мертвые говорят с доктором Аделией. Они ей все расскажут.
С точки зрения приора Жоффре, говорящие мертвецы были такой же фантастикой, как и летающие люди.
— Нарушение покоя мертвых противно нашей вере.
В конце концов он уступил — после обещания Симона не препарировать трупы. Аделии было разрешено лишь осмотреть тела.
Симон подозревал, что приор уступил не потому, что поверил в способность мертвых разговаривать с анатомом. Скорее всего Жоффре испугался, что в случае отказа Аделия вернется на родину, и он умрет без ее помощи от разрыва мочевого пузыря.
И вот теперь в чужой стране Аделии предстояло в одиночку противостоять самой страшной бесчеловечности.
— В этом, Везувия Аделия Рахиль Ортез Агилар, и состоит твоя задача, — сказала она себе. В трудную минуту салернка любила перечислить имена, которыми наряду с образованием и невероятными идеями ее одарили приемные родители.