— Простите, а вы не видели здесь мужчину…
Спасатель поднес бинокль к черным очкам и откровенно принялся разглядывать ее фигуру, водя биноклем вверх-вниз. Кэтрин это возмутило донельзя.
— Эй! Что вы себе позволяете?!
— А вам неприятно?
— Мне непонятно! Я спрашиваю, не видели ли вы…
— Между прочим, у меня имя есть.
Она уперла руки в бока. Наглость мужчин иногда просто переходит все границы. Впрочем, может быть, это ей кажется после вчерашнего.
— И какое же у вас имя?
— Оно у меня на бедже написано! Вы читать умеете?
— А где бедж?
Мужчина оглядел свой торс, который Кэтрин уже мысленно с удовольствием ощупала, и расстроился:
— Черт! Он же на рубашке остался.
— А вы прицепите его на плавки. По крайней мере, тогда окружающие будут знать, что они у вас есть. А так…
— Очень остроумно.
— Ну так как же вас зовут? — примирительно спросила Кэтрин.
— Ромео.
— О! Какое совпадение! А меня — Джульетта… Скажите, Ромео, а когда кто-нибудь тонет, вы не встаете с шезлонга, пока не назовут вашего имени?.. Ну просто с воды не слишком хорошо видно бедж. Особенно если вы его прицепите на плавки, тонущие будут сильно отвлекаться…
Он усмехнулся, поворачиваясь к ней, и снял очки. Глаза у него были орехового цвета, в уголках мелкие морщинки, какие бывают у тех, кто много времени проводит на солнце или часто смеется.
— На самом деле я Джеймс.
— Значит, опять мне не повезло! Я-то ищу Ромео.
— Значит, вы спрашивали про него?
— Слушайте, вы меня уже утомили! Тут мужчина не проходил? Такой…
— С утра тут были только крабы.
— Рада за них. Спасибо. Это все, что я хотела узнать из нашей длинной беседы. — Кэтрин развернулась и отправилась в сторону городского пляжа.
— Джульетта! — услышала она. — А как вас на самом деле зовут?!
Кэтрин, не оборачиваясь, пожала плечами и пошла прочь.
Вечер выдался прелестнейший. Кэтрин не поняла, когда он наступил, она вообще не понимала, что произошло, но сейчас, когда стрелки на часах, висящих над входом в кафе, показывали восемь, обнаружила себя сидящей на берегу рядом с Остином.
Между ними стоял небольшой плетеный столик, на нем — бутылка белого вина и два бокала, рука ее покоилась на подлокотнике шезлонга, взгляд был скромно потуплен.
Остин смотрел на нее исподтишка, со все более возрастающим интересом, и Кэтрин чувствовала, что интерес этот не совсем приятельский. С каждым глотком вина голова у нее кружилась все сильнее, и она понимала, что в перспективе уже не слишком ручается за себя.
Чуть поодаль, с умилением наблюдая эту картину, расположился утренний спасатель.
— Конечно, ты же знаешь, что я не такой, — тихо продолжал Остин, пытаясь погладить руку Кэтрин кончиками пальцев. — Разве ты сама стала бы тогда жить с мужчиной, который способен на такое?
Она молчала.
— Просто все так вышло… Не знаю, как тебе сказать.
— Думаю, и не надо.
— Ты извини, я вчера вел себя, как идиот. Я настолько растерялся, что не понимал, что творю. Я… Знаешь, у меня просто не укладывается в голове: как мы все вместе могли оказаться здесь?
— Случайно.
— Но я не понимаю… Разве это не судьба?
Вот опять: «я, я…» — подумала Кэтрин. Это слово всегда у него было самым любимым.
— Я просто…
— Мы об этом уже говорили. — Голос ее стал бесцветным.
— Да, конечно. Но я должен прежде всего извиниться. — Он тяжело вздохнул. — Если это теперь, три года спустя, имеет хоть какое-то значение.
Она подняла на него глаза.
— Остин, любые извинения, будь они принесены хоть тысячу лет спустя, имеют значение. Ты же не для меня это делаешь, а для себя.
Он вскочил, прижимая руки к груди:
— Нет! Что ты?! Почему для себя?
— Потому что тебе будет легче жить, когда на тебя никто не держит зла. Так всем легче жить.
Она вдруг подумала, что Остин совершенно не умеет вести такие разговоры. А вот Антуан… Впрочем, нет. С Остином тоже жилось интересно. Молодость и здоровый цинизм побеждали любую скуку. Это как раз то, чего не хватает инфантильному Антуану.
— Кэтрин! Все совсем не так! Послушай меня. — Он опустился на песок возле ее ног и положил руку ей на колено. — Я любил тебя. Правда! Я любил тебя и больше никого. Просто ты требовала к себе слишком много внимания, а мне надо было думать о другом…
Она смотрела на него почти с материнской нежностью.
— Остин, да я вообще не могла добиться от тебя хоть какого-то внимания! О чем ты говоришь?! После того месяца, который мы провели в Калифорнии…