- Напрудите побольше света, а на Валногу брызните "крошкой". И поставьте там негра, чтобы свет не падал, куда не надо! Готово?
"Негр" - это затемняющая ширмочка или экран.
- Вот та стена сзади отсвечивает, - кричит "камерамэн".
- Наклоните побольше юпитер! - распоряжается режиссер. - Теперь хорошо?
- Роскошно! - откликается оператор, чуть ли не дрожа от удовольствия.
- Внимание, - возглашает режиссер. - Пробуем звук.
Это уже специальность человека, сидящего сзади в передвижной контрольно-звуковой кабине, которую также называют "бокс", или "будка", а самого специалиста именуют "звуковик", "звукометчик" или "звукочародей". Перед ним щиток с разными сигнальными лампочками, рычажками и регуляторами, которые усиливают, ослабляют или комбинируют звук, "Звуковик" прежде всего подает сигнал тишины. Как только прогудит его клаксон, закрываются все двери, и над ними загораются красные "стоп-лампы", В ателье воцаряется тишина, нарушаемая разве тем, что кто-нибудь переступит с ноги на ногу и получит за это нагоняй. Происходит проба звука, при которой "звуковик" в своей кабине ловит звук и вертит рычажки и качает головой, если дело не идет на лад.
"Слишком слабо". Или "слишком громко". Или еще, как говорят, "слишком много крика". Надо усилить, или ослабить, или что-то сделать с микрофоном, который болтается на передвижной "виселице", над головой актеров. У "виселицы" стоят ассистенты и подтягивают микрофон за шнуры, чтобы он всегда был повернут к говорящему актеру.
Из микрофона звук сперва идет в контрольнозвуковую кабину и только оттуда в звуковую лабораторию, где он в различных аппаратах усиливается, улавливается фотоэлементом и записывается на звуковую дорожку. Кроме того, там еще что-то делают с помощью нитробензола и других загадочных сил природы, но этого я уже никак не могу уразуметь, хотя, изобразив на лице живейший интерес и полное понимание, неоднократно говорил: "Ага!" Зато мне стало ясно, для чего в начале съемки каждого кадра выскакивает молодой человек в свитере, показывает табличку с цифрой, выкрикивает эту цифру и громко хлопает хлопушкой. Это нужно для того, чтобы зафиксировать номер кадра и место, где следует склеить звуковую ленту с оптической: для этого и служит удар хлопушки.
Далее присутствует здесь дама, обычно в халате, которая попеременно, хотя и без особого интереса, поглядывает то на сцену, то в сценарий: ее называют сценариус; на ней лежит обязанность вычеркивать снятый кадр и отмечать, что на Валноге были брюки в полоску, а на Моленде - мягкая шляпа. Иначе в соседнем кадре, который будет сниматься, быть может, через неделю, Валнога, чего доброго, появится в брюках-гольф, а Моленда в котелке, что нарушило бы связность действия.
Теперь взглянем на актеров, снимающихся в картине. Их можно узнать или по костюмам, или по ужасающей гримировке: лица у них красные, губы фиолетовые, глаза подведены до невозможности.
Большую часть времени они, собравшись в кружок, проводят в болтовне о рыбной ловле, гриппе и вообще о самых прозаических вещах.
Недалеко от них можно заметить человека с деревянной шкатулкой, он иногда подбегает и поправляет у Валноги усы или отлепившуюся бровь. Что касается статистов, то их лица не гримируются и сохраняют естественное выражение хронической меланхолии. Они обычно стоят кучками, терпеливо ожидая, когда придет их очередь промелькнуть на какой-нибудь уличной сцене.
Кроме того, в ателье в разгар работы толкутся еще актеры из фильма, что снимается рядом, ротозеи, привлеченные надписью: "Посторонним вход воспрещается", различный подсобный персонал, поклонники и поклонницы и прочая публика обоего пола, которая, спотыкаясь о кабели, бродит среди декораций, скрипит половицами и чешет язык. В целом, день съемки является наглядной иллюстрацией того, как мало в этом мире работы у большинства людей.
Когда снимают под открытым небом, народу бывает гораздо меньше вероятно потому, что нечем скрипеть. Такие съемки производятся обычно в сырой осенний день. На заднем плане виден рассыпающийся средневековый город и бутафорская деревня.
Кругом груды досок и гипсовых обломков. Среди этого хаоса ежатся от холода актеры, режиссер со своим штабом, дама-сценариус и еще несколько человек: они ждут, пока осветители с помощью своих юпитеров соорудят "ясный летний день". В нескольких сотнях метров от них ждет "звуковик" в своей передвижной кабине.
- Начали! - говорит, наконец, режиссер. Но приходится подождать, пока в мутном небе пролетит самолет, провожаемый укоризненными взглядами присутствующих. Потом надо подождать, пока ктонибудь прогонит мальчишек, затеявших за соседним забором игру в футбол. Потом надо подождать, пока немного стихнет ветер. После этого посиневшие, потягивающиеся актеры сбрасывают, наконец, свои пальто и, дрожа от холода, произносят полдюжины слов. К сожалению, съемку приходится повторить, потому что как раз в этот момент с грохотом обрушилась часть "средневекового города".
А наблюдающий все это прохожий поглубже засунет руки в карманы и с тихой грустью подумает о том, как тщетны и преходящи все дела человеческие.
В общем, как я уже сказал, гораздо лучше снимать в ателье. А уж если в картине обязательно должна быть натура, то ее снимают без актеров, в виде задней проекции.
Видовой фильм демонстрируется на экране, находящемся среди других декораций, и играющие перед ним актеры "плывут в лодке" или "мчатся в авто" на фоне убегающего пейзажа (этой самой задней проекции).
В лучшем случае ставится еще вентилятор, чтобы не был забыт и "натуральный ветерок".
- Так, - говорит режиссер. - Поехали!
КАК ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ДЕЛАЕТСЯ ФИЛЬМ?
Если даже отвлечься от всей техники съемки, мы с удивлением увидим, что фильм делается совсем не так, как представляет себе зритель. Зритель, например, думает, что актеры кино играют какое-то действие. Это одно из главных кинозаблуждений: на самом деле актеры играют только отдельные кадры, причем в произвольном порядке. Связное действие появляется только под конец, при монтаже. Киноактер- не носитель действия, он лишь носитель типа..
Носитель действия - режиссер. Киноактеры не произносят диалогов, но лишь отрывки, которые потом будут склеены в одно целое. Актеру редко приходится сказать больше одной фразы на протяжении одного кадра. Он никогда не может вжиться в роль, но лишь в тип, который надо пронести через несколько десятков или сотен отрывочных, не согласованных между собой сцен, каждая продолжительностью от полуминуты до минуты. Игра киноактера - это цветные камешки, из которых потом режиссер складывает мозаику.