– Нельзя тебе, сам знаешь… Зачем торопиться… Тебе жить надо, у тебя теперь много забот, – с ласковой улыбкой говорила она, – Ты все правильно делаешь…
Есть долги, которые можно оплатить только задолжав снова.
– Есть долги, которые вообще не возможно оплатить, – черные глаза мягко светились…
Дамир проснулся. Боли не было, но на него обрушилась мгла. Услышав, что юноша завозился, Алагерда подошла ближе и окликнула его.
– Дамир, ты меня узнаешь? Я – леди Алагерда. Ты в полной безопасности… И твой учитель тоже здесь, просто сейчас он отдыхает.
Юноша кивнул, что понял и пожаловался:
– Темно…
Волшебница непонимающе нахмурилась: по крайней мере, синие глаза смотрели вполне осмысленно, и безмозглым растением он не остался. В шатре царил полумрак, но сквозь откинутый полог в него проникало достаточно света. Алагерда все-таки прищелкнула пальцами, зажигая небольшой магический огонек, – это она могла себе позволить даже рядом с Черной Башней, – и потянулась за чашкой с питьем, когда Дамир снова спросил, садясь:
– Почему так темно…
Он смотрел прямо на нее, исхудавшая рука беспомощно застыла в воздухе… И волшебница вздрогнула, начиная понимать: "чтение" могло повлечь и такие последствия, побочные эффекты случались всякие. Она повела трясущейся ладонью у него перед лицом: никакой реакции, – Алагерда едва не отшатнулась.
– Дамир, ты… – она так и не смогла произнести это слово, но юноша ее понял, – Я… я сейчас вернусь…
Волшебница медленно развернулась и вышла из шатра, не представляя как сообщить новость Дамону.
Учиненный Властелином Башни ураган местами ободрал Пустошь до скального основания, разнеся пыль, пепел и прах далеко в море и по степи. Обняв колени руками, и запрокинув голову к небу, Дамир сидел на плоском камне, упорно добредя далеко за пределами лагеря. Порывы сухого холодного ветра обжигали веки, но глаза были широко распахнуты, и невыносимо яркая синь отражалась в такой же синей глубине под нею.
Дамир встал: тот, кто шел к нему не скрывался, и явно искал его. Юноша не услышал шагов, но теперь с легкостью мог чувствовать магов, магических существ и прочее в том же роде. Видимо за все приходится платить, и жизнь, дав что-то одной рукой, обычно затем отбирает уже обеими.
– Дамир, нам нужно поговорить… – Дамон подошел совсем близко и решительно опустил руки ему на плечи, – Я обещал тебе объяснить…
Юноша не отшатнулся, не высвободился из-под тяжести этих рук. Ирония судьбы: он шел сюда, что бы взглянуть в глаза своему наставнику, а сейчас, будучи к нему так близко, – не может его увидеть.
И никогда уже не увидит этих внимательных темных глаз, как впрочем, и всего остального.
– А стоит ли? К чему я вам теперь… Так, обуза… – голос Дамира не дрогнул: он, кажется, принял свою беду с большим мужеством, чем его горе-покровитель.
Ему показалось, что мастер Фейт… Владыка Дамон – с трудом перевел дыхание, а в следующий миг юноша оказался прижат к его груди, и сведенные судорогой пальцы бережно поправляли волосы.
– Никогда, слышишь, никогда больше не смей так говорить! И тем более думать!!! – раздался прямо в ухо сдавленный прерывающийся шепот, – Дами… Дороже тебя у меня никого нет!..
А потом Дамир вдруг ощутил на своей щеке нечто, что вовсе должно быть находилось абсолютно за гранью возможного и невозможного.
– Я никуда больше тебя не отпущу, даже если ты попробуешь сбежать! Никому не позволю причинить тебе вред… Дами, я верю, я все сделаю… Ты будешь снова видеть! Мы справимся, мы что-нибудь придумаем… Мы со всем справимся!! Я не могу тебя потерять… Дами, мальчик мой, прости меня!!!
К чему глаза, они так часто могут обмануть! Замерев, Дамир вслушивался в самый драгоценный и волшебный на свете звук: биение согревающего тебя сильного сердца…
– Не плачь… – мастер Фейт уже справился с собой и оттер слезы, которые бежали по щекам юноши, – Разве у нас есть повод плакать?
Они сидели рядом, как когда-то в Кларесте, и говорили. Дамир прижимался к плечу своего наставника, словно боялся, что если он отстранится, то тот исчезнет. Фейт или Дамон – он мог быть властелином чего угодно, но какая сила сравнится с тем, что он делал в этот момент?
Маг вел Дамира обратно к лагерю и думал, что опирающаяся на него рука и есть единственный надежнейший якорь, который не даст ему самому соскользнуть в разрушительное неистовое безумие и утратить себя.
Вот только, сможет ли он когда-нибудь, – спросил себя Дамон, пытаясь справиться с точно пережатым тисками горлом, – спокойно смотреть на две седые пряди, неподлежащим обжалованию приговором, клеймом изгоя, – серебрившиеся у висков мальчишки, которому и пятнадцати-то не было!
Эпилог
Райнарт знал, что ему пора уезжать: дома ждали жена и дети, очередная великая угроза обернулась очередной великой глупостью. Дамон обмолвился ему, что тоже собирается ненадолго уйти в Степь по совету уккэ Дайка, хотя Белые на Пустошь, разумеется, не полезут. Да даже если и полезут: к чему опять доводить до столкновений? Потыкаются в Башню, побродят в округе, – и уйдут рано или поздно, они же здесь почти бессильны.
И как оказалось, маг помнил еще об одном обстоятельстве, о котором Райнарт, признаться, запамятовал: Алагерда.
Дамон потянул за собой чародейку не в помрачении рассудка, а рассчитывая на ее способности целительницы. И что теперь делать? Швырнуть к ногам преемника Ровены?
Совместно разыграть удачное бегство? Герда, похоже, и сама не сомневалась в успешности этаких планов, отлично сознавая, что пути назад нет.
Иногда отчаянно хотелось располосовать ногтями невозмутимую физиономию "мастера Фейта" с воплями: "Какого беса ты испортил мне жизнь, скотина?!".
У нее даже платья нормального не осталось…
Вместо того, госпожа Алагерда занималась изучением шаманских методик, а заодно и орочьего наречия "anhr"mor": по крайней мере, помогало отвлечься.
Когда на вырисованную ею в пыли фигуру, которую она анализировала уже не первый день, упала тень, женщина к своему удивлению обнаружила, что это Дамон. При чем не один, а с бутылкой вина из запасов морских братьев и парой древних ритуальных чар.
Темный коллега молча разлил вино и протянул ей одну. Алагерда приняла не поблагодарив, но и обошлась без ехидного замечания. Некоторое время они молча потягивали не самое скверное винцо, а Дамон так же молча, подправил один из символов. Алагерда подумала, прикинула… и кивнула, соглашаясь.
– Быть обычным человеком тебе больше идет, – наконец сказала она.
– Не получается! – невесело усмехнулся Дамон, – И я не совсем человек.
– У всех свои недостатки, – легкомысленно пожала плечами волшебница, заключив, – И проблемы.
– Оставайся со мной, – вдруг заявил он.
– Это предложение? – изумилась она.
– Вроде того, – пожал плечами мужчина.
– А ты уверен?! – в чародейке снова проснулись язвительность и ехидство.
– А ты во мне сомневаешься? – выразительно вздернул бровь Дамон, посылая ей красноречивый взгляд.
Возвращались они рука об руку.
– Научишь меня начинать жизнь сначала? – спросила Алагерда, уже не скрывая своих настоящих мыслей и чувств.
– В этом можно найти и положительные стороны… – слегка улыбнулся Дамон.
– Например?.. … Нет, – размышлял Райнарт, – мир окончательно сдвинулся с веками наезженной колеи! И видел ли кто-нибудь, нечто более неожиданное и поражающее воображение, чем Темный Властелин и Светлая волшебница, – под ручку прогуливающиеся по Пустоши на манер воркующих голубков в романтическом скверике?
Ну и слава всем вышним Силам, что сдвинулся!