Выбрать главу

Надо же, – почувствовал! И сопротивляется даже такому малому воздействию.

– Тебе что-то снилось, – ровно сказал Фейт, – Что?

– Ничего! – огрызнулся Дамир.

– Это может быть важно. Ты никогда не видишь странных снов?

– Нет, – отрезал мальчишка, настороженно сверкая на сидящего рядом врача глазами.

– Хорошо, – ответил тот чему-то своему, и спросил задумчиво, – Родные у тебя есть?

– Нет. Вам за меня никто не заплатит!

– Я и не собирался брать за тебя плату.

– Ну да, как же, я слышал, как вы с героем про опыты говорили, – у парнишки вышла даже не усмешка, а оскал, – Наверное, здоровый нужен, да?

"Так вот в чем дело".

– Не бойся, я тебе ничего дурного не сделаю.

Дамира аж передернуло от невинной фразы, как передергивало от прикосновений, которых он не терпел совершенно, немедленно сжимаясь.

– Зачем тогда? Самый жалостливый что ли, нашелся!

– Да нет. Интересно, может из тебя что-то путное выйти, – в тон ему отозвался господин Фейт.

– Это врядли, – со злорадством парировал мальчишка, – Я проклятый.

Кажется, ему удалось удивить своего спасителя.

– Что за чушь? Нет на тебе никаких проклятий.

– Проклятый, – упорно настаивал Дамир, – Я свою мать убил.

Он сам не понимал, зачем это ляпнул. Наверное, что бы отрезать себе всякую возможность капитуляции перед спокойным обаянием этого человека, не только пощадившего его, несмотря на то, чем Дамир был, избавившего его от заслуженной кары, – но и изо дня в день заботившегося о нем. Доктор Фейт не делал ничего особенного – лечил его раны, следил, что бы больной ни в чем не нуждался, но за всю жизнь никто не был так добр к нему, тем более бескорыстно. И как только у него вырвалось чудовищное признание, Дамир понял, что просто не выдержит отвращения в этих глазах. Но бежать с корабля некуда, а сказав "А", говори "Б".

Он сидел, не поднимая головы, и вздрогнул, услышав:

– Как же это вышло? – голос звучал по-прежнему ровно.

Дамир молчал, чувствуя что просто расплачется самым постыдным образом. Твердая рука подняла и развернула его за подбородок.

– Не верю. Почему ты винишь себя? – Дамир не услышал ничего, кроме сочувствия, и был потрясен тем, что ему поверили, но не вышвырнули с презрением.

– Мое рождение стоило ей жизни, – он не понимал, почему вдруг впервые сказал об этом кому-то: странному эльфу, который читал его как открытую книгу.

И так и не заплакал, давно свыкнувшись с понятным объяснением, почему у него никого нет, и почему он не заслуживает ничего иного.

Фейт смотрел в переполненную болью синеву в некотором замешательстве. Неважно, кто первый додумался бросить такой упрек ребенку, намеренно или просто в сердцах, вопрос – что теперь делать. Оставить его мучиться грузом несуществующей вины, или утешить, но возможно разбудить не менее сильное чувство обиды. И врать нельзя – Дамир почувствует.

– Глупости, – решился он, – твоя мать умерла, скорее всего потому, что не получила должной помощи. Или была больна. Всякое случается, поверь как специалисту. И разумеется твоей вины в том быть не может! Не придумывай больше, и выпей лекарство.

Не пошел ли он по проторенной дорожке, вместо спасения подводя к гибельному пути, но глаза парнишки засветились такой надеждой, что все сомнения показались мелкими и несущественными.

***

Дамир понуро следил за сосредоточенным выражением тонкого лица, пока врач, осматривал его плечо. Плавание подходило к концу, а Дамир уже стал вставать и выходить на палубу, совершенно не страдая от качки. Обычно он стоял у борта, обреченно всматриваясь в горизонт, на котором вот-вот должна была появиться пристань Кларесты.

Дамир сам не хотел себе признаваться, но он до дрожи в коленях боялся остаться опять один. Он боялся прибытия, и с ужасом ждал того момента, когда эльф скажет, что он здоров и вполне может обойтись сам. Идти ему было просто некуда, а мастер Фейт, все же как видно был скорее хорошим человеком. Во всяком случае, верилось в это охотнее, чем в то, что у доктора есть на его счет тайные планы.

Планы! Тоже мне важная персона…

На палубе раздался какой-то окрик, и Дамир вздрогнул.

– Знаю, что больно. Потерпи еще немного.

Сказано это было так же мягко, но не приторно, – как обычно, без равнодушного пренебрежения или снисходительной жалости, и Дамир решился.

– Господин Фейт, – выдавил он, теребя полотно рубашки, в спину поднявшемуся мужчине, – Может быть, вам нужен… слуга… Я многое умею.

На последних словах голос мальчишки предательски дрогнул, и он торопливо поправился:

– Я же должен отработать вам за лечение!

– Я говорил, ты мне ничего не должен, – не оборачиваясь, ответил Фейт, убирая лишние бинты.

Он видел, что с мальчиком что-то происходит, но в душу не лез, позволяя Дамиру самому решать, что говорить о себе и говорить ли вообще. Он и не ждал, что парнишка сразу же распахнет ему свое сердце, не давил на него, не навязывался, давая время привыкнуть нему. Хватит того, что Дамир уже не настолько угрюм, как в начале и не встречает каждое слово ощетинившись иголками.

– Вы же еще и на одежду потратились…

– Если бы ты вздумал ходить голым, боюсь тебя бы не поняли.

Мальчишка не ответил на шутку. "Конечно, какой идиот возьмет себе слугой малолетнего бандита с лесной дороги! Не говоря уж о том, что если бы ему нужен был слуга, он бы давно его нанял. Довольно того, что тебя не оставили подыхать на дороге…" Собственно, Дамир всерьез и не рассчитывал!

– Ты читать и писать умеешь? – удивление от такой настойчивости сменилось пониманием, едва доктор Фейт взглянул на потерянно сидящего на койке паренька.

Дамир вздрогнул всем телом и стремительно покраснел до корней волос.

– Немножко… Я научусь, я быстро учусь! – он прикусил губу раньше, чем сбился на униженные мольбы.

– Не сомневаюсь.

Господин Фейт со всей полнотой осознал, что намерения намерениями, но ему придется не только противостоять влиянию Башни, а принять на себя ежедневную ответственность за этого мальчика. До сих пор он сам был хозяином своему слову, ничего, кроме собственных желаний его не вело, от него никто не зависел в такой степени. То, что сгодится для одного, и чем он спокойно мог бы пренебречь, не всегда приемлемо, когда от тебя зависит ребенок. Особенно такой ребенок.

Особенно, если речь не только о том, что бы хоть немного исправить уже содеянное зло, но переломить его несчастливую судьбу.

Взяв Дамира с собой, что он уже фактически сделал, – случись что, он уже не сможет сказать: извини, приятель, у меня дела поважнее.

Да и что важнее? Мир стоял не одну сотню лет, подождет и еще. А вот Дамир ждать не может и для него все решается именно здесь и сейчас.

– Я тебя научу, – определил доктор Фейт.

Еще не осознав услышанное, Дамир неуверенно поднял взгляд.

– Разумеется, ты едешь со мной. Иначе и быть не могло.

Оставшиеся несколько дней господин Фейт старался уделять мальчику больше внимания, что бы тот немного успокоился, да и у него тоже давно не было возможности расслабиться.

Самым простым и очевидным способом расположить к себе парнишку, было исполнение обещания. Правда, книг он с собой никаких не брал, а учить Дамира читать на записях по магии, в том числе черной все-таки не следовало. С письмом дело обстояло еще хуже: ввиду природной любознательности Дамир быстро наверстал бы упущенное, но его каракули могли привести в отчаяние кого угодно, а о грамотности не стоило и упоминать.

Дамир злился на себя, и поражался терпению мастера Фейта, который вдруг начал получать от процесса обучения удовольствие. Ученик ему попался сообразительный, легко воспринимающий исподволь подбрасываемые логические задачки, но уж очень нетерпеливый.