В словах Зубакина действительно скрыта истина, исток ее таков: пространство фиксирует все происходящее, подобно воде, бывшей в сосуде и помнящей его форму; ругательство помогает разрушающим силам фиксировать в пространстве отрицательный импульс, выраженный в слове. Звук ведь может как созидать, так и разрушать. Тем более — звук осмысленный, ритмически организованный. Ответственность за каждое слово — удел человека духовного. Биоэнергетически слова влияют и на среду и на человека. Слово — ритм, а ритм сопряжен с волновым миром, который всегда невидимо вокруг нас. 3а пределами элементарных частиц — царство волновых функций и есть волны такой метрики, что могут в единый миг донести информацию Земли в любую точку Вселенной. С точки зрения такого знания еще яснее, сколь важны были советы Зубакина.
О самых высоких вещах беседовали поэт-импровизатор и писательница. Зубакин говорил: «- Никогда Люцифер не придет к Богу, никогда, потому что он закрутил мироздание в обратную сторону и сделал это с божественной силой… Прежде всего Сатана — сумасшедший, он не может выйти из этого…»
На протяжении семи лет Анастасия Ивановна записывала за Б. Зубакиным философские лекции отвлеченного, тонко-метафизического характера — для этой записи она специально освоила стенографию. Лекции читались для узкого круга людей, в котором была подруга Анастасии Ивановны Нэй Мещерская, Л. Ф. Шевелев и другие.
Преданно записывая все лекции Зубакина, Анастасия Ивановна была, тем не менее, нелюбопытна к сеансам гипнотического плана, которые для друзей устраивал Зубакин и, сам понимая некоторую несерьезность этих легких выходов мысли из тела по волнам воли, Зубакин говорил, что ценит в своей духовной подруге именно ее нелюбопытность ко внешним проявлениям чудесного, а углубленность, напротив, в христианское осознание мира как чуда творения Божьего.
Однако, конечно, жить рядом с Зубакиным и не сопричаствовать чудесному, было нельзя, потому для Анастасии Ивановны и для сына ее Андрея Борисовича было совершенно естественным, что если хочешь Б. М. увидеть, надо подумать о нём, вызвать в воображении его образ и вскоре — звонок в дверь — на пороге — Зубакин:
— Вы меня звали, Анастасия Иоановна? — так он называл А. И. Цветаеву. Так проявлялось качество — телепата, одно из многих «необычных» его паранормальных качеств…
Потом Зубакин был арестован, но вызволен друзьями. За него хлопотал М. Горький, у которого в 1927 году Зубакин и Цветаева были в гостях в Сорренто, в Италии.
Взаимоотношения А. И. Цветаевой, Б. Л. Пастернака, Б. М. Зубакина и М. Горького — особая тема.
Горький был очарован Зубакиным, его сверхспособностями и даром импровизатора, но потом, убедившись окончательно в его идеализме и мистичности, — испугался, отстранился. Были и другие причины, но — внешние. И все же хранится в архиве Горького письмо, о котором долго намеренно не упоминали, ибо то, что в письме сказано, парадоксально. В нем рукою Горького начертано следующее:
«Я знал трех гениев за свою жизнь, это — Л. Толстой, В. Ленин и Б. Зубакин».
Горький очаровывался людьми. Горький разочаровывался, но известно, по свидетельству долго жившего в доме Горького поэта Вл. Ходасевича, что в политически сомнительных случаях писатель осторожно отходил, не совершал опасного шага и говорил, вздыхая: «Нельзя, биографию спортишь!»
Мне кажется, именно данный мотив возобладал и в отношении к Б. Зубакину и А. Цветаевой, которые оба были религиозны и не подходили к материалистическому «светлому завтра».
Что до Б. Пастернака, который взял под защиту А. Цветаеву после одного эпистолярного недоразумения, то тут, видно, у Горького, сработал тот же «испуг»:
М. Горький хотел материально помочь сестре Анастасии Ивановны — Марине Цветаевой, помочь, конечно, анонимно, ведь речь шла о жене бывшего представителя белого движения, белой армии. А тут об этой помощи упомянули открыто в переписке… И — ответно — у Алексея Максимовича вырвалось: «А о сестре ее Вы не должны были писать того, что написали» (в прощальном, разрывающем отношения письме М. Горького Б. Пастернаку от 7 октября 1927 г. «Известия АН СССР сер. лит и яз». т. 45, № 3, 1986).
И все же, несмотря на отрицательные высказывания о Зубакине, Горький помог, когда тот был арестован. Именно в благодарность за эту помощь Анастасия Ивановна опубликовала в 1930 году в журнале «Новый мир» часть своей погибшей потом при аресте книги о Горьком [1].
То же последовало и при первом аресте Анастасии Ивановны. По крайней мере при втором ее аресте следователь сказал ей: «Горького больше нет, теперь Вам никто не поможет». Из этого Анастасия Ивановна заключила, что при первом аресте помощь была. Первая жена Горького Е. П. Пешкова, которую Анастасия Ивановна хорошо знала, много хлопотала, помогала арестованным. Помощь возможно была и от нее…
Анастасия Ивановна рассказывает, что когда она была еще в гостях у Горького в Италии, Алексей Максимович сам проявлял некоторые чудесные свойства. Иногда мог читать мысли. Например, Анастасия Ивановна его спрашивает: «Алексей Максимович, а Вы читали…» Он хитро смотрит на нее — Люиса Кэроля?! Читал!»
Или — подтверждением — в книге В. Лебедева «Тайны психики без тайн», есть фрагмент посвященный Горькому и говорящий сам за себя: «Живя на острове Капри, Максим Горький работал над второй частью повести «Город Окуров». В ней есть эпизод, когда муж в припадке ревности убивает ножом свою жену. Когда он описывал эту сцену, жена его Мария Федоровна Андреева услышала, как он вскрикнул в кабинете и как что-то тяжелое упало там на пол. Когда она вбежала туда, то увидела следующее: «На полу около письменного стола во весь рост лежит на спине, раскинув руки в стороны, А. М. Кинулась к нему — не дышит! Приложила ухо к груди — не бьется сердце! Что делать?.. Расстегнула рубашку… чтобы компресс на сердце положить, и вижу — с правой стороны от соска вниз тянется у него по груди розовая узенькая полоска… А полоска становится все ярче и ярче и багровее…
— Больно как! — шепчет…
— Да ты посмотри, что у тебя на груди-то!
— Фу, черт!.. Ты понимаешь… Как это больно, когда хлебным ножом в печень!..
С ужасом думаю — заболел и бредит!..
Несколько дней продержалось у него это пятно. Потом побледнело и совсем исчезло.
С какой силой надо было переживать описываемое?»
Горький до такой степени ярко представил боль, ее ощущение, рану этой женщины, что у него образовалась стигма» [2].
Этот удивительный случай говорит об исключительной чувствительности Горького, о связи образа, возникшего в мышлении с отпечатком этого образа на материальный, физический план.
Итак, после смерти Горького Анастасия Ивановна была арестована, Б. Зубакин сослан в Архангельск, там написал книгу о резьбе по кости, создал серию скульптурных портретов потом был брошен в лагерь и расстрелян. Имя своего друга не раз помянула Анастасия Ивановна, упомянут он и в новелле «Статуя», вошедшей в книгу «О чудесах и чудесном». Книга эта собралась из отдельных небольших главок-рассказов, близких к новеллам, если под новеллой, как говорил Гете, понимать небольшой рассказ о необычайном происшествии. Необычайные происшествия у Анастасии Ивановны неизменно имеют духовный смысл, они свидетельствуют художественно о том, что существует запредельный, высокий мир, о котором в гностическом евангелии сказано, что он «вне нас и внутри нас».