Стася положила рюкзачок на крыльцо, взяла старую масляную лампу и спустилась к морю. Пока оно тихо плескалось у её ног, девушку накрывали волны счастья. Она вспоминала Станислава, видела близко его лицо, и её снова и снова охватывало ликование. Стася схватилась за горящие щёки, потом погрузила руки в холодную морскую воду и медленно потёрла лицо, чтобы остудиться…
Бабуля дремала в кресле у остывающей печи. За день Ксения очень устала, ведь кроме выпечки хлеба она занималась сегодня ещё одним делом. Целый день готовила в большом котле варенье из молодых сосновых шишек.
Стася вбежала в дом, перебудив сонные половицы крыльца, напугала бабулю, весело прыгая на одной ножке и стряхивая обувь с другой.
Девушка напоила лекарствами Старую Ксению, сделала ей укол, и потом они ещё долго разговаривали в темноте бабушкиной спальни. Стася рассказывала о Станиславе и полчаса расписывала, какой он замечательный.
– А как ты поняла, что дедушка тот самый единственный? – вдруг спросила она.
– На первом свидании мы пошли на танцы. Один танец может раскрыть человека лучше, чем множество разговоров. В танце человек показывает себя.
– Бабуля, сейчас не ходят на танцы!
– Да? Жаль. Вот поэтому люди перестали понимать друг друга…
– Сейчас есть клубы, но это немного другое.
– Да, – грустно повторила Старая Ксения, – вот и в отношениях немного другое.
Стася помолчала, а потом, шмыгнув носом, сказала:
– Как всё усложнилось. И запуталось… Ведь мама хочет, чтобы я приехала назад и училась. А я… Я думаю, что из меня выйдет плохой бухгалтер или экономист. Мне так скучно от всех этих бумаг… И тоскливо.
– В жизни всё просто. Не надо усложнять, – сказала Старая Ксения.
– Как же просто, бабушка? Что же мне делать? Мама хочет одного, а я… я не знаю, чего хочу и как мне будет лучше…
– А кто же знает, как тебе будет лучше? Кроме тебя, Стася?! – воскликнула Старая Ксения. – Разве ты рождена, чтобы всем угождать?
– Я просто не хочу, чтобы кто-то сердился.
– Кто-то всегда будет на тебя сердиться. Но ведь это его проблема. А не твоя.
– Но я не знаю, как правильно, бабушка.
– Не думай о том, что правильно, а что – нет. Делай то, что делает тебя счастливой!
– И всё? Так просто? – недоверчиво спросила девушка.
– Да, так просто, – бабушка повернулась на бок, положив руки под щёку. – Давай уже спать, Стасенька.
Они поцеловались, и Стася пошла к себе.
Конечно, спать она не могла. Качнула благоухающий поумэндер, сверкнувший паетками в лунном свете, села на подоконник и включила ноутбук. Она писала до рассвета сказки, и все её героини были влюблёнными, и во всех историях был хеппи-энд. Она вздрагивала, отвлекаясь от экрана только тогда, когда в окно глухо стучали – это майские жуки, предвестники жары, иногда врезались в темноте в стекло…
Глава 10
А рано утром она получила от Станислава СМС: «Привет, помнишь меня? Я Стас. Можно сегодня с тобой погулять?»
У неё от волнения запрыгали буквы перед глазами. И она смогла только коротко набрать «Да» в ответ.
«Когда и где?» – прилетело от него.
«В 19 у маяка».
«ОК. До встречи».
«Он написал: “До встречи!” Он хочет меня увидеть!» – ликовала Стася. Она вскочила раньше бабули, сбегала на маяк, выключила огни. Вернулась вихрем на участок и даже успела прибрать в теплице, топая босиком по прогретой мягкой земле.
Тут её и застала Старая Ксения.
– Да ты не спала, что ли? – воскликнула она, увидев, сколько дел переделала внучка. – Что ты такая горячая? – коснулась она её лба. – Ты не заболела?
– Бабуля! Я влюбилась! ВЛЮБИ-И-ИЛА-А-АСЬ!!! – запрыгала вокруг неё Стася.
За ночь её огромная любовь разрослась до краёв Вселенной. И заслонила собой всё. Теперь вся земля, и небо, и море, и каждый цветок были пропитаны Стасом и напоминали о нём.
Старая Ксения понимающе покачала головой и заулыбалась.
– Пойду завтрак приготовлю. Влюбилась – не влюбилась, а есть всё равно надо.
И она ушла в дом, мелькая среди свежих зелёных деревьев белым платочком.
Стася вышла из теплицы, вытащив ящички из-под рассады помидоров, и, разогнувшись, вдохнула полной грудью. Их сад был сегодня по-особенному праздничным. Везде группками цвели нежные нарциссы и наливались тюльпаны.
Над всем этим колыхалось облако старой алычи. Она широко разбросала цветущие ветки. Вокруг дерева летали пчёлы и бабочки. Воздух был тёплый, густой, тягучий.
Вдруг на алычу села птичка с лазоревым брюшком. Она беззвучно перепархивала с одной ветки на другую, и потревоженные цветки осыпа́лись шлейфом лепестков. Словно в сказке. Лазоревая птичка всё прыгала и прыгала, а лепестки всё осыпались и осыпались, медленно кружа в воздухе и убеляя собой землю и Стасины волосы.