Вот это новость!
— Как Пикок попал в тюрьму?
— А что ещё я должна была с ним сделать, если он распространял среди моих людей сплетни, порочащие честь военнослужащих и государственных алхимиков?
— Что-то нелестное говорил о тебе?
— Обо мне — ни слова, кстати! А вот о тебе трепался. Правда, это длилось недолго. Его никто не воспринял всерьёз, наоборот, поливая тебя грязью, он лишь настроил всех против себя. А я вскоре нашла повод засадить его за нарушение дисциплины. Думаю, он просидит за решёткой до тех пор, пока либо не забудет, какую ахинею нёс, либо не онемеет от одиночества. У него нет сокамерников, я позаботилась об этом.
— И что же он говорил обо мне?
Презрительно морщится.
— Даже не хочу повторять, от такой гадости потом рот не отмоешь… Это ничтожество вообще не заслуживает, чтоб мужиком называться. Пусть проветрит мозги, всё равно от него толку не было с момента появления в крепости. Короче, не выпускай его из камеры. И возвращайся в Централ, как только придумаешь способ выбраться из того, во что влип. А я сберегу Аместрис для тебя.
Уголки её губ едва приметно вздрагивают, и я не верю глазам — моя собеседница, похоже, улыбается. У Оливии красивая улыбка, но увидеть её дано немногим. И случается такое в исключительных случаях. Гораздо чаще будущая глава Аместриса выглядит холодной и неприступной, за что её и прозвали «Снежной королевой».
Немного расслабляюсь и решаю пошутить:
— Только не вводи демократию. Я сам хотел это сделать.
Улыбка очерчивается яснее.
— Да у тебя великие планы! Но я бы на твоём месте придержала вожжи. Преждевременно введённая демократия равносильна уничтожению страны. Так что не спеши, побудь ещё фюрером, у тебя это неплохо получается, клянусь памятью капитана Баканира!
Жмёт мне руку и покидает кабинет. Итак, теперь необходимо подготовить процедуру передачи поста, а затем ввести Оливию в курс дела.
Сообщаю о своём грядущем уходе в Штабе. Большинство моих подчинённых расстроены, но некоторые заметно злорадствуют. Мысленно ухмыляюсь: радуйтесь, пока можете. Вы плохо знаете Оливию Армстронг. Скоро поймёте, что работа со мной была курортом, а теперь вас ждут действительно суровые будни!
***
Через месяц после того, как по радио и в газетах объявляют о церемонии введения в должность нового главы государства, а я официально становлюсь комендантом Бриггса, мне приходит в голову идея навестить тебя.
В самом деле, почему нет? Заодно проверю, как идут дела в лаборатории. Не захочешь меня видеть — уеду. Мои личные вещи уже на пути в Бриггс, поэтому направляюсь к тебе налегке.
Какая невыносимая жарища! Даже не верится, что в горах меня сегодня ждёт снег. Разведу огонь в камине, буду выходить на крыльцо и дышать морозным воздухом, смотреть на звёзды. Они там ослепительно яркие и кажутся совсем близкими. Только их не достать, сколько ни тянись руками к небу.
Та же ситуация, что у нас с тобой, не находишь?
Останавливаюсь в нескольких шагах от твоего дома и медлю, не решаясь постучать. Сомневаюсь, буду ли желанным гостем.
С другой стороны, это же ты поклялся не переступать порога Штаба, а я не давал подобных клятв, так что имею полное право прийти. Но всё равно стою и долго раздумываю: может, и правда, лучше вернуться на вокзал?
Внезапно меня окликает знакомый голос. Уинри-сан стоит позади. Возле её ног, высунув язык и тяжело дыша, пристроилась Дэн.
— Добрый день! Вы к нам?
— Да, заехал попрощаться. Сегодня отправляюсь в Бриггс. Вот, подарок Ван-куну привёз, — достаю из пакета красную машину, купленную перед отъездом в Централе. — Надеюсь, вы не против моего визита?
Глаза Уинри удивлённо округляются.
— Заходите, — распахивает передо мной дверь. — Мы как раз собирались обедать. Уверена, Эд и Ван-тян будут рады вас видеть.
Мне бы её уверенность!
Так и есть: стоит войти, сразу натыкаюсь взглядом на твою злую мину. Ты сухо приветствуешь меня и умолкаешь. После чего молчание спускается на всех нас, как грозовое облако. Еда, приготовленная твоей женой, великолепна, но я давлюсь каждым куском, потому что напротив сидишь ты и сверлишь меня убийственным взглядом. Непременно надо поговорить с тобой, но не здесь. Нужен предлог, чтобы ненадолго уйти.
Ах, да. Посещение лаборатории — чем не повод? Я спрашиваю разрешения, и Уинри-сан отпускает нас, не подозревая подвоха. А я и сам его не подозреваю и не планирую.
Разве можно спланировать такое?
По пути всё думаю, как начать разговор, но ничего дельного на ум не приходит. И к тому времени, как мы оказываемся на месте, я всё ещё не говорю тебе ни слова.
Отмечаю про себя, что твои разработки весьма оригинальны и интересны. Некоторые, конечно, фантастичны. Но кто знает? Может, ты со своим упрямством и добьёшься их реализации. Пропускаю мимо ушей половину объяснений, которые дают твои помощники. Голова занята другим: не хочу уехать, не достучавшись до тебя, иначе твоя ненависть будет отравлять мне каждую минуту жизни в Бриггсе.
На обратном пути снова напряжённо размышляю, как начать непростой разговор, пока мы не подходим к сосновому лесу. И тут понимаю, что совсем скоро мы уже будем прощаться, и я упущу последний шанс.
Останавливаюсь и для начала сообщаю о своём отъезде, а ты как всегда высмеиваешь каждое моё слово. Никакие мои объяснения по поводу того, почему я оставил должность, тебя не удовлетворяют. Ты, как Лиза и Оливия, тоже считаешь, что я совершаю ошибку. Если бы я мог рассказать тебе правду, возможно, ты бы понял меня… Но я не могу. По моей просьбе ты берёшь назад свою «страшную клятву». Это хорошо. Значит, будешь помогать Оливии, как некогда мне. А ей наверняка потребуется твоя помощь.
Беседуя с тобой, краем глаза отмечаю, что мы выбрали не вполне удачное место для остановки. Старая сосна за твоей спиной опасно наклонена. Ты этого не замечаешь, а я прекрасно вижу, но думаю: «Не может же быть, чтоб она завалилась прямо сейчас? Такого не бывает. Наверняка простоит ещё лет сто!» Словно желая опровергнуть мои мысли, проклятое дерево в ту же секунду начинает с оглушительным треском валиться тебе на голову. А ты, ни о чём не подозревая, продолжаешь обвинять меня в прогрессирующем маразме. Хватаю тебя в охапку и выкатываюсь из-под падающей сосны как можно дальше. Очень вовремя. Дерево с грохотом рушится, взметнув вокруг себя тучу пыли, песка и хвои.
Откашлявшись, обнаруживаю, что подмял тебя и тесно прижимаюсь сверху. Ты пытаешься выбраться, но я ловлю себя на том, что моё тело почему-то действует автономно от разума. Держит тебя и не выпускает, несмотря на мои мысленные приказы разжать пальцы. Ты, как всегда, пытаешься побольнее задеть меня своей язвительностью, но я превращаю всё в шутку.
Крутишь головой, чтобы смахнуть упавшие на лицо сосновые иглы, а я чувствую только твой жар, вижу перед собой шею с бисеринками пота, бьющуюся жилку, полураскрытые губы … Приказываю себе отвести глаза в сторону, но вместо этого ощущаю, как наклоняюсь всё ниже, пока мой жаждущий рот не встречается с твоим.
Я всегда опасался, что однажды не смогу сдержать себя, и мне будет наплевать на последствия. Кажется, этот день настал.
Мир вокруг утрачивает какое-либо значение. Остаёмся лишь мы и сосновый лес. Ты отвечаешь на поцелуй и ощутимо твердеешь, упираясь в мой живот. Такой решительный отклик невозможно оставить без внимания.
Кровь ударяет мне в голову, и я вмиг переступаю черту, которую некогда сам провёл для себя. Прерываю поцелуй лишь для того, чтобы взглянуть в твои глаза и убедиться, что ты никуда не сбежишь. Не сможешь, как и я, хоть, безусловно, попытаешься…
Поднявшись на ноги, ты неуверенно пятишься до тех пор, пока твоя спина не прижимается к стволу сосны. Той, которая, к счастью, не собирается падать. Найдя себе опору, ты замираешь, глядя на меня так, словно до смерти боишься и одновременно ждёшь моих дальнейших действий. О, Эдвард, если всё-таки хочешь сбежать — беги сейчас и подальше, иначе…