— Опять чушь! С чего, по-твоему, такое произойдёт?
Вздыхаешь с невесёлой усмешкой.
— Жить бок о бок ежедневно — совсем не то же самое, что провести вместе пару часов и разбежаться. Ты должен это понимать. Между нами значительная разница в возрасте, и мы оба прожили первую часть жизни с женщинами, которые заботились о нас. А сейчас мы пытаемся строить совершенно другие отношения. Будь мы моложе, было бы, наверное, проще. Но я уж точно не молод.
— Боишься, что быт уничтожит чувства? — спрашиваю напрямую.
— Да, и это тоже. Мы ведь живём не в волшебной сказке.
— А я на сказки и не рассчитывал! Мне как раз и нужен проклятый быт с тобой. Хоть здесь, хоть на Западе.
— Тогда отправляйся на охоту. Надо добыть мясо к ужину.
— А?
Вот тебе и реальность. Сам напросился.
Ты едва приметно улыбаешься. Хитрой такой улыбкой.
— Я разве что-то не то сказал? Наше сегодняшнее жаркое бегает где-то на четырёх ногах или летает и ждёт, когда его поймают.
— Но… Как насчёт дней подвоза провианта? — надо же прояснить ситуацию до конца.
— Они случаются.
— А конкретнее?
Явно издеваешься. Я ж тебя потом проучу!
— Трижды в год привозят минимально необходимое. Спиртное, чай, кофе, сухари, соль, сахар, муку, рис, фасоль. Иногда вяленую рыбу. Ещё спички, но я их не беру. Зачем они мне? Раз в два года выдают новые сапоги, тулуп, меховую шапку и военную форму. У меня, кстати, есть запасные. Если, конечно, не боишься, что они тебе будут велики.
Точно отыграюсь ночью! Намёк на мой рост никому не прощу, даже тебе.
— В общем, всё, — заканчиваешь перечисление. — Остальное надо добывать самим.
— А как же ягоды, которые я ел вчера? И ещё клубни сладкие?
— Я покажу, где их можно откопать. Здесь весна, осень и лето, вместе взятые, длятся примерно три с половиной месяца. Кое-что съедобное и неприхотливое успевает вырасти и созреть.
— Ладно, снег раскопать я сумею. А откуда ты взял овощи?
— С летнего привоза из Централа остались. Я их заморозил в подвале, а перед приготовлением вынул из ледника. Есть ещё солёные огурцы в бочках. Могу дать попробовать.
— Как ты это сделал?!
— Засолил, — пожимаешь плечами, мол, что тут особенного.
— Не поверю, если скажешь, что умел это делать всегда.
— Хорошие люди год тому назад научили.
— «Хорошие люди» из Драхмы? — уточняю язвительно.
— Они самые. Я их не стал арестовывать. Они не были шпионами, просто хотели жить в Аместрисе. Обычные крестьяне, семейная пара.
— Откуда тебе известно, что они не шпионы? Умение солить огурцы ещё ни о чём не говорит!
— Эдвард, поверь, в таком солидном возрасте я уже научился отличать нормальных людей от шпионов.
— Хватит намекать на свой возраст! И делать из нас обоих стариков.
— Ты-то точно не старик.
— И ты тоже!
Качаешь головой с сомнением.
— Немного времени пройдёт, и я им стану. Тогда и ты поймёшь, что мы с тобой долго не сможем …
— Где ружьё? Или с чем ты тут охотишься?
Удивлённо моргаешь. А я не позволю тебе сидеть и впадать в депрессию, рассуждая о собственной близкой старости! Лучше, правда, схожу, поохочусь. Может, что-то и подвернётся. Когда-то нам с братом удалось даже поймать кролика. Только мы его упустили, и он достался голодной лисице и её детёнышам. Давно это было. Как там сейчас Ал? И что он скажет, когда узнает новости обо мне? Ладно, пора идти! А то становлюсь похожим на тебя — думаю обо всякой ерунде.
Ты приносишь ружьё и торжественно вручаешь мне.
— Завтра я пойду охотиться, вне зависимости от твоего сегодняшнего успеха. А ты останешься следить за хозяйством и проходящими мимо подозрительными личностями.
— По рукам.
Наши ладони соединяются чуть дольше, чем на секунду. Ты внимательно смотришь на меня, потом разжимаешь пальцы.
— Удачи!
***
Мне удаётся подстрелить двух куропаток и неопознанную костлявую птицу с тощей шеей. За куропаток заслуживаю одобрительный взгляд. Тощую особь, ни слова упрёка не сказав, печально хоронишь в сугробе и просишь больше такое не приносить.
— Осталось научить тебя ощипывать дичь и готовить её, — засучив рукава, тащишь куропаток на кухню. — В ближайшее время обучу тебя многим полезным навыкам! В том числе заготовке дров и уборке дома.
— Думаешь меня запугать? Не выйдет. Если ты считаешь, что я полный ноль в ведении хозяйства, то заблуждаешься. Я помогал Уинри и бабушке Пинако. Кое-что умею.
— Рад слышать. Я как раз был нулём, когда приехал сюда. Значит, ты справишься лучше.
***
День идёт за днём, и я начинаю понимать, что вполне справляюсь. В бытовых делах на самом деле нет ничего сложного. Это часть моей жизни, только и всего. А её лучшая часть – ты.
Мы вместе ходим на охоту, и ты показываешь, как отыскивать дичь по следам и ставить силки. А когда однажды нам удаётся добыть снежного барана, ты с гордостью хлопаешь меня по плечу:
— Всё-таки мне удалось при жизни хоть чему-то полезному тебя научить!
— Хватит говорить так, словно помирать собрался! Ты проживешь ещё долго, я об этом позабочусь.
— Ловлю на слове.
И это быт, которым ты меня пугал? Не страшно совсем.
***
— Надеюсь, однажды ты захочешь выбраться отсюда, — говорю как-то, лёжа рядом с тобой возле камина.
— Зачем?
— Ну хотя бы… Мир посмотреть!
Твоя кровать тоже часто бывает задействована в нашем еженощном ритуале, но там довольно жёстко и тесно, так что я предпочитаю камин и медвежью шкуру.
Ты перебираешь мои волосы, которые стали ещё длиннее с тех пор, как я переехал к тебе.
— Куда же хочешь выбраться?
— Для начала в Крету. Потом, возможно, отправлюсь в Тхал и Мэннес*. Или ещё дальше.
— Хм.
— Ты против? Мы, между прочим, давно приглашены Хавоком-сан в гости. Это он нарисовал мне карту, по которой я добрался до тебя. Хавок-сан хорошо нам помог, не отрицай. И я хочу его поблагодарить.
Чувствую, как ты сразу напрягаешься.
— Он написал, вы сильно повздорили, — поднимаю голову и вижу, как ты хмуришься. — Может, пришла пора уже помириться?
— Жан смягчил краски. Мы не просто повздорили. Я решил больше не общаться с ним. Никогда.
— Почему?!
— Это наши личные дела, поэтому, прости, объяснений не будет.
— Как с тем письмом? — начинаю сердиться.
Опять секреты! Неужели тебе не достаточно всего, что было?
— Почему ты никак не успокоишься? — теперь начинаешь заводиться ты.
— Да потому что это сидит во мне, как заноза! Я знаю всё о тебе, кроме вот этих двух вещей, и меня съедает любопытство.
— Тогда съешь своё любопытство первым.
— Какой же ты… отвратительно-вредный!
— Был бы другим, никогда бы не заполучил тебя. Видимо, тебя привлекают только вредные мужчины.
— Меня привлекаешь ты, — изрекаю со вздохом. — Мужчины и женщины во множественном числе — это не по моей части. Скорее, по твоей.
— Что?! — даже дышать перестаёшь от изумления.
— Местные про тебя говорят, что ты — знатный ходок по блондинам.
— И где ты услышал подобную ересь?
Рассказываю про хозяина таверны, и вижу, как нарастает твой гнев.
— Вот как он мог догадаться, а? — спрашиваю.
— Понятия не имею, — отвечаешь резко. — Зато теперь видишь: не бывает на свете ничего секретного. Всё со временем выплывает наружу.
— Получается, за нами следили ещё в Централе?
— Полагаю, да.
— И Хавок-сан знал… Наверное, из того же источника? Но кто натрепал? Какая болтливая сволочь могла выдать нас?
— Теперь это всё должно быть тебе и мне безразлично. Какой смысл ворошить старое?
Видимо, ты совершенно не хочешь поддерживать неприятную тему. Что ж, не стану настаивать. Самому не хочется лишний раз расстраивать тебя. Ведь если сильно расстрою, тогда ничего не обломится сегодня, а ждать следующего вечера слишком долго.
Поцелуй запечатывает все вопросы. Пусть, в самом деле, прошлое остаётся в прошлом.