Тех, кто шагает бодро в ногу,
Тех, с кем разделишь ты мечты,
От чьей душевной теплоты
Рассыпятся в труху невзгоды!
Не выйдут никогда из моды
Милейшие в свету черты,
Ведь в них есть ты!
В этих глазах. Во всех изгибах.
И в звуках, может даже в скрипах,
В маленьких гладеньких руках,
В которых исчезает страх,
Когда поверх сжимает матерь,
Тогда вселенной жест понятен.
Но этой мало глубины…
Когда намеренья темны,
Когда в чёрной воде разлуки
Подло таятся в бездне муки,
Что с визгом тащат мать ко дну
И к сожаленью не одну…
IV
Губой обветренной целуя,
Рукой шершавой обнимай,
Еле живая, негодуя
Дитя своё оберегай.
Природой истина шептала,
Людским пороком прикрывав:
Есть только ты, что пострадала,
Но эта боль всего лишь страх.
Неси свой крест. Иди шатаясь,
Не смей о помощи просить.
Дыши свободой. Задыхаясь,
Не смей супруга тяготить.
Теряешь ум свой — нет виновных.
Есть лишь бракованная жизнь,
Что делит грубо на условных
И с этим лучше примирись.
И в этот час пред мною матерь,
Что хуже мачехи стократ.
И вижу, что с тебя уж хватит,
Ведь путь без помощи чреват…
V
Однажды, утренним звоном
Открылся базар у селян,
Пронзительным, важным тоном
Созывали они горожан.
«Ярмарка! Люди, ярмарка!
Что может быть веселее?!
Сюда подходи, дамочка,
Корзину набей пополнее!»
Не забудутся никому
Широченные прилавки
И колбасы на булавке,
Сладости, что на подставке
Разложились.
Только чавкай.
И глазами загребу
Две корзины! Не одну!
Солнце расцелует щёки
После настоящей склоки!
Грусть в вине, да утоплю
Всю печаль! А не одну!
Для чего ж ещё гулянье,
Сладострастьем испытанье?
Всё в угоду животу,
Даже похоть одному
Человеческому чреву
Я на праздник подарю!
Среди этого шума,
Среди голосистых торговцев,
Внезапно настиг сумрак,
Да выпала горсть червонцев,
Ох, бились они о брусчатку,
Катились под ноги прохожим,
Казалось, внутри без остатка
Он душу ей в миг изничтожил.
Стоял и глядел так медленно,
Тягучим волнением мучая
И был он весьма болезненным,
А сердце его дремучее.
Сомкнув свои губы, он произнёс:
«Спаси меня, дева блаженная».
И тело его сильно затряслось,
Исчезла улыбка надменная.
Она подбежала, и вся дрожа
Кричала, просила о помощи,
Но в недоумении шла толпа
И поодаль, между проёмами.
В мгновенье потупив печальный взор,
Привстала с колен порадница,
Окинула разом пустеющий двор
И ринулась вон неудачница.
VI
Спустя пару дней, окрепнув слегка
По улице темной домой она шла,
Когда вновь его повстречала,
Того незнакомца, что исподтишка
Её опозорил среди городка
За то, что ему жизнь спасала.
Столько раз слово «прости»
Ей никто не говорил,
Но она молчала.
Он смеялся.
Убедил.
Искренне ей дорожил.
А она дышала.
С этой встречи жизнь плыла.
Друг всему замена.
Мужу каждый день лгала,
Избегая плена.
Дочь ей горечь и упрёк,
Послевкусие тлена,
Слишком тяжкий ждёт урок-
Ангелов измена.
VII
Сколько пройдено троп
Ногами.
Сколько сказано было слов
Ртами.
За горами, садами,
Местами им казалось,
Что за небесами
Кто-то смело шутил
Их сердцами,
Нарезая тончайшими
Лоскутами.
Томными, долгожданными
Вечерами
Вы это знали?!
Скажите, знали
Любовь, умываясь слезами?
Любя лишь рывками?
Клочками живя,
Ворами.
Для мира призреньем,
Мышами,
С выбитыми из рук
Щитами.
Годами. Годами. Годами…
VIII
О, мудрейший.
Твой голос святейший,
Взгляд добрейший,
Скажи мне сейчас,
Поскорей же,
Но, без прикрас.
Почему согласясь,