- Госпожа Лайнеф?! – не сразу узнал её Фидах. Ну ещё бы! Давно данноттарцы не видели тигерну в мужском облачении.
- Отойди! – приказала эльфийка. Не опуская лука, женщина произнесла на эльфийском пару слов, и старушка Гауда, которой давно полагалось бы уйти на покой и коротать отпущенное время в стойле, рассказывая молодняку о жарких сражениях, в коих побывала вместе со своей госпожой, опустилась на колени, позволив всаднице спокойно сойти на землю:
- Тронешь его и, клянусь, следом отправишься в бездну! - По нацеленной на него стреле и горящим гневом янтарным глазам яснее ясного стало Фидаху, что воительница настроена решительно, и попал он в самый что ни на есть скверный переплёт. - Почему задумал убить, говори! Зачем раздел? Какого чёрта тут вообще творится?!
Но как же не хотелось тёмному быть во всём этом замешанным, как же не хотелось быть вестником недобрых вестей, а после – не приведи несчастье – попасть в опалу у Мактавеша.
- Поторопись, Фидах! Тетива пальцы режет, не ровен час, спущу, - не оставляла она ему времени на раздумье.
- Ты бы лучше у вожака попытала, госпожа, - пожалуй, впервые за всё своё грешное существование Фидах стушевался и опустил глаза.
- Вожака?! Так, значит, по указке Мактавеша?! – вспыхнула эльфийка ещё большим негодованием. – Какое же злодеяние совершил этот юноша, что мой муж забыл о благодарности, и почему Вэриан не может подняться и постоять за себя? Не искушай меня продырявить твой лоб, демон. Отвечай!
Да, Лайнеф умела быть убедительной. Пришлось подчиниться. Только после того, как Фидах выложил без утайки всё, что видел, а попросту подсмотрел, женщина убрала оружие и приблизилась к Вэриану.
«Да кабы только так, кабы только совратил, - рассуждал тёмный, гадая, каково матери узнать о бесчестии дочери. - Ещё ж и суть её поганая. Единожды распробовав свои чары над нашим братом, девица пустится во все тяжкие. Эх, как не старались, не уберегли. Погибла чистейшая добродетель, поругана и растоптана невинность, и понятное дело, кто виноват. Вот он, Вэриан, паскудник!»
- Дай, госпожа, добью паскудника этого. И ты незамарана будешь, и я то, что должен, закончу, - потянулся Фидах к Вэриану с ножом, но присевшая над юношей эльфийка так быстро выбросила ногу и столь стремительно сделала подсечку сзади, что демон очухался, уже лежа на спине.
- Не зли меня, тёмный. Сейчас не человеческий отпрыск, а ты ближе к преисподней, - через плечо зашипела воинствующая королева эльфов, и вдруг на глазах изумлённого старейшины приложила ладонь ко лбу рыжеволосого смертного. На древнем языке основателей всего эльфийского, от которых произошли тёмные и светлые их расы, на языке, коего нынче никто не ведал из оставшихся в живых чародеев, зашептала она таинственное заклятие. И как только оно потекло над побережьем, подхватил его ветер вольный, но словно осознав, что не игра это пустая, обжегшись, швырнул слова древние в мерно горящий костёр. Затрещали горящие поленья да хворост, вспыхнуло потревоженное пламя сильней обычного, но мгновенно сжалось, съёжилось до размера огонька от лучины и совсем померкло, будто и в нём не хватило духу перед такой могущественной магией оставаться в неуважении и беспечно гореть.
Во все глаза Фидах смотрел и не верил, как всесильная чародейка возвращает к жизни кончавшегося простолюдина. Сияя тихим, бледно-голубым свечением, энергия женщины перетекала в тело Вэриана и наполняла его силою, а не робкого десятка старейшина боялся пошевелиться, и дышал-то, сам того не замечая, необычно тихо. Когда же всё кончилось, и эльфийка убрала руку, демон понадеялся, что вот-вот тигерна опомнится и, придя, наконец, в должную ярость, мстительно воскликнет: «Убей подонка, Фидах! Он заслуживает самой лютой смерти!». Но она резко поднялась и, единожды на ходу качнувшись, с удивительным спокойствием дошла до лошади.
«Да в себе ли моя госпожа?! Уж не тронулась ли умом, узнав, что дочь - суккуб? Или... А ежели неверно поняла?» - гадал воин тьмы, покуда тигерна забиралась на лошадь ферганской породы. Фидах решился напомнить о себе, когда Лайнеф обратилась к нему первая:
- Старейшина, пока Вэриан в глубоком сне, одень его и отвези в пиктское поселение. Найди великана Голиафа и устрой воина в его брохе. Голиафу скажи, что я велела выходить и на ноги поднять. Пусть пока в поселении поживёт, а там видно будет. Если ослушаешься и докончишь то, что затеял, этот мальчик вживую мерещиться тебе будет, пока с ума не сведет. Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю.