- Совратителя собственной дочери спасаешь, ушастая?! –потрясённый услышанным, позабыв о должном почтении, старейшина волком уставился на госпожу. – И меня против вожака принуждаешь пойти?
- Гретхен всё ещё невинна, по крайней мере, в том смысле, о котором печётесь вы, мужчины, – возвышаясь над тёмным, надменно изрекла эльфийка с тем истинно королевским достоинством, которое, бывало, заставляло прикусить языки её злопыхателей. Лишь дав Фидаху время осознать услышанное, она поумерила тон и снизошла до объяснений: - То простительно Фиену, ибо отцовская ревность затмила ему разум, но как ты со всей своей наблюдательностью не заметил, что чресла Вэриана не испачканы девственной кровью?!
С наиглупейшим выражением лица соглядатай хлопнул себя по лбу:
- Проклятье! Но как же тогда она сумела довести его...
- Фидах, а не пойти ли тебе… в увеселительный дом к блудницам за ответами?! - урезонивая непонятливого тёмного, вспылила эльфийка, ибо есть такие сугубо интимные вещи, о которых не то что посторонний, родная мать из деликатности не станет говорить. – Делай, как велю, а я, так и быть, замолвлю за тебя слово перед вождём. И помалкивай о том, что видел.
- Само собой, тигерна, - кивнул Фидах и, провожая взглядом уносящуюся в ночь тигерну, укорил себя за промашку с Вэрианом.
*****
Лайнеф сбавила ход в полумиле от побережья. Проехав ещё какое-то расстояние, она остановилась и соскочила с лошади.
- Иди, девочка, передохни. Понадобишься – позову, - погладила она Гауру по загривку. Лошадь благодарно ткнулась мордой хозяйке в шею, вильнула хвостом и, опустив тяжёлую голову, побрела по благоухающему сочной растительностью плоскогорью.
С грустью смотрела женщина-воин ей вслед, пока не почувствовала за спиной того, с кем намеревалась встретиться.
- Она скоро покинет меня. Я, наверно, никогда не привыкну к потерям. Я всех их помню. Всех до единого. Отца, наставника Охтарона, легионеров Луциев…
- Такова цена бессмертию, госпожа. Бесконечные потери и встречи. Когда я думаю о тех, кто ушёл, я утешаюсь мыслю, что на их место приходят новые люди, а с ними новые истории, привязанности и… мудрость, - ответил сдержанный мужской голос. - Хотя ты могла бы продлить жизнь своей кобыле. Вернуть ей молодость и силы.
- Нет, - отказалась от искушения Лайнеф. - Я не посмею вмешиваться в течение событий. Гаура умрёт в назначенный час, как предначертано судьбой.
- Я всегда знал, что великие маги не ошиблись в тебе, декурион.
- Декурион… - вздохнула эльфийка. - Да, когда-то меня так называли.
- Я и сейчас так тебя зову, моя госпожа.
Лайнеф улыбнулась и наконец обернулась к светловолосому мужчине с посеребрёнными висками и необычайно живыми, умными глазами, почтенно склонив перед ним голову:
- Кезон, ты – старожил времени. Полубог. Тебе ли называть меня госпожой?
- Я лишь летописец событий вселенной, а ты – светоч знаний древнейшей из цивилизаций. Такие, как ты и твой муж, рождают историю. И потом, я всё ещё отставной солдат гремевшей некогда славой конницы императорского легиона под командованием декуриона Лайнеф Зартрисс.
- Всё, всё, довольно. Слишком много чинов и регалий. Обмен любезностями закончен, - забавно сморщила воительница лицо, вызвав благодушный смех мужчины.
Кезон был рад приободрить тигерну в нелёгкий для неё час. Когда-то бессмертный состоял в одном из самых загадочных братств старожил времени и вместе с полубогами путешествовал во вселенной, но, когда порождённые тьмой пришли в мир людей, братство отправило его на землю, призвав стать свидетелем их деяний. Вот тогда-то, пробившись под личиной солдата в элитную конную турму декуриона Лайнеф Зартрисс, он воочию узрел эльфийскую воительницу. С тех пор Кезон неизменно присутствовал подле командира, а через много лет ради выживания цивилизаций полубог нарушил священное правило братства: «Старожилы не вмешиваются в ход событий», чем в наказание обрёк себя на земную жизнь. Он не пожалел об этом, ибо, как оказалось, и полубогам не чужда любовь.
- Кезон, я приношу искренние извинения за то, что случилось с твоим пасынком. Вэриан не виноват, и мне вдвойне неприятно, что мой муж усомнился в его… преданности клану, - нелегко давались рождённой повелевать слова покаяния, но на то она и сидит тигерной по правую руку от вождя, чтобы исправлять допущенную им несправедливость с верными подданными, сглаживать недопустимую резкость и шероховатости в обращении. – Сейчас жизни его ничто не угрожает, но какое-то время он останется в поселении.