- Что пожелает королева варваров? – нараспев изрёк воин, гордо выпятив вперед грудь.
В повелительном жесте вытянув вперед руку, девушка потребовала:
- Седлай коней, мой верный воин! Мы едем к нашему месту!
- Ты решила искупаться при луне? - дурашливая улыбка сошла с лица мужчины, прищуренные глаза взирали с подозрением. – Что ты задумала, Гретхен?
- Вэриан, приведи лошадей, - спокойно повторила она, - Свой день я хочу провести с тобой, а не в компании пьяных грубиянов. Поедем к заливу. Подари мне эту ночь.
Не нравилась Вэриану эта затея, но, казалось, про девушку все позабыли, и её день и вправду прошёл вкривь и вкось.
- Хорошо. Только на мом коне поедем. Лишние слухи нам ни к чему.
*****
Не по-женски сильно Лайнеф сжала руку мужа и убрала со своей ноги. Торжество было в самом разгаре, и подвыпивший вождь далеко не в первый раз пытался залезть к жене под юбку. Хорошо, что сидели они за столом, и кроме собак, собирающих объедки да кости, никто не мог заметить развернувшейся под широкими гобеленами маленькой баталии.
- Слушай, женщина, я ведь к другой пойду, - набычившись, пригрозил Фиен жене и вновь нырнул рукой ей под платье.
Угроза не возымела желаемого действия, жестокая тигерна оставалась непреклонна, и рука демона под недовольный рычание вновь вернулась на подлокотник кресла.
- Точно на сторону пойду, - в отмщение пообещал хмельной повелитель всей Каледонии.
Лайнеф взяла с блюда спелое яблоко, покрутила между пальцами. Розовые женские губы нежными лепестками прижались к плоду, бархатный язычок лизнул кожуру. Инкуб сглотнул, столько эротизма было в совершенно естественном этом процессе осязания.
- На пару пойдём, - лаконично бросила Лайнеф мужу и невозмутимо надкусила яблоко.
Если их диалог никто не слышал из-за непрекращающегося веселья, то рёв вскочившего вожака оглушил весь чертог:
- Чегооо?!
В зале стих смех и оборвалась музыка. Все разом обернулись к господской чете. Самые «храбрые» вжали в плечи головы, некоторые, дыша через раз, и впрямь храбрились, но желающих попасть под горячую руку Мактавеша не наблюдалось. Квинт приподнялся, в любой момент готовый прийти на помощь, только не знал, кому, отцу или матери.
Одна Лайнеф под буравящим затылок взглядом мужа непринуждённо и с – чёрт побери! – отменным аппетитом расправлялась с яблоком, будто именно в нём видела причину семейного раздора. Но в тот момент, когда точка кипения покачивающегося во хмелю громовержца достигла своего апогея, и гнев его на неё готов был излиться, эльфийская королева с достоинством поднялась и изрекла:
- Ну, раз ты передумал, тогда я танцевать.
Она прихватила с блюда небольшую пригоршню лесных ягод, благополучно отправила её в рот и, обойдя гору налитых под бронзовой лоснящейся кожей мышц, из которой сам Грех сотворил инкуба, вышла в центр зала. Подняв руку, тигерна Данноттара щёлкнула пальцами:
– Менестрели, разорвите тишину весельем! Дайте усладу для слуха моего мужа - спойте о везучей Ровене, что отказалась от любви во имя гордости и чести!
Музыканты переглянулись, опасаясь исполнить волю госпожи без согласия на то разгневанного господина, но Фиен уселся в тронное кресло и повелительно кивнул. Менестрели заиграли бойкую песенку о прекрасной кельтской девушке, узнавшей об измене жениха прямо на собственной свадьбе. Желая проучить неверного, Ровена отвергла его, предпочтя красавцу неприметного пиктского юношу, давно и безнадёжно любившего её. Песня вещала, что кельтка никогда не пожалела о своём выборе и прожила с мужем долгую и счастливую жизнь.
Откинувшись назад, Мактавеш ни на секунду не выпускал танцующую женщину из поля зрения. Руки его были сложены на груди, на лице красовалась неизменная ухмылка, но вот фальшью от неё разило за версту. В конце концов, пассивно наблюдать, как целый клан полупьяных собратьев пялится на его ненаглядную, демону осточертело. Давно прошли те времена, когда безумцы пытались косо посмотреть, а уж тем более угрожать Лайнеф, и видит преисподняя, за то они поплатились жизнями – он всем, всем доказал неприкосновенность той, что принадлежит только ему. Но даже по прошествии семнадцати лет союза Фиен оставался всё таким же ревностным собственником, убеждённым, что его самка должна танцевать только для него одного.