- Гретхен, я кому ору?! Ты под топор меня подведёшь, вождь с меня шкуру спустит, ежели захвораешь! А ну, вылезай!
- Да иду я, не шуми, - раздался отдалённый, но бойкий голосок. Поднимая столб брызг, Гретхен в чём мать родила выбралась на берег. Мелкая галька зашуршала под её ногами, когда девушка добежала до места стоянки и остановилась возле костра.
- На, укройся, - старательно отворачиваясь, мужчина протянул ей шерстяной плед.
- Так обсохну. Ты сам укройся, вон как весь дрожишь.
Вэриан чуть не подскочил от досады, когда, отжимая мокрые локоны, девчонка запрыгала возле него на одной ноге, избавляясь от попавшей в уши воды. Вот напасть! Неужто не понимает, что он такой же мужик, как и все?! Одно дело - обещать ей, что не тронешь, совсем другое – чувствовать, как при обнажённой Гретхен выдержка с той же скоростью трещит по швам, с какой твердеющий член распирает штаны.
- Да чтоб тебя, завернись живо! – наугад швырнув в девушку тартан, Вэриан опустил голову и уставился в гальку, искренне надеясь, что девица испугается его или хотя бы сделает вид, что это так, и прикроется.
Разбивая волны о берег, морской прибой мерным шумом безуспешно пытался вернуть безмятежность между двумя, но то пустое. Они оба понимали, что друзьями им уже никогда не быть. Он дрожал, но не от холода, а от острого влечения, и уже не знал, куда себя деть, а она стояла перед ним и молчала, наконец разглядев в нём молодого самца.
- Посмотри на меня, Вэриан!
Мужчина услышал знакомые нотки, звучавшие в голосе Гретхен каждый раз, когда она на что-то решалась. Но вместе с тем было в нём что-то новое, что-то сладко-зазывное, отчего молодому воину больше всего на свете захотелось сделать именно так, как она просила.
- Девушка, это самая паршивая затея из тех, что ты когда-либо придумывала, - покачал он головой, так и не подняв глаз.
- Взгляни! Я хочу это видеть!
- Что именно?
- Хочу видеть, что ты меня желаешь. Ведь ты меня желаешь, Вэриан? Правда?
- Нет. И нечего тебе на это смотреть, да и нельзя мне… Не смею, - выдал парень себя с головой. Он с силой сцепил в замок пальцы, не доверяя покоящимся на коленях рукам. Страсть простолюдина к госпоже могла стоить ему больших неприятностей, будь то отлучение от клана или дальняя дорога в какой-нибудь приграничный форт, а уж если его застанут разглядывающим обнажённую Гретхен, так и с жизнью расстаться в два счёта можно. Девушка об этом знала, но даже риск потерять верного Вэриана не останавливал её.
- В конце концов я приказываю подняться и взглянуть на меня!
- Чёрт с тобой! – сдался он наконец. Мужчина поднялся, не скрывая сильнейшей эрекции, и впился глазами в тело девушки. В какой-то мере он ещё ощущал смутную вину перед вождём, дочь которого так опрометчиво и отчаянно хотел, но с каждой секундой, пока голодный взгляд каледонца ненасытно вылизывал девичьи формы, эта вина таяла и неминуемо испарилась, стоило Вэриану напороться на чёрные глаза Гретхен. В них было столько чувственного обещания, что разгорячённая молодая кровь от затылка горячей волной прокатилась по мужскому телу, приливая к паху и вызывая физические страдания.
- Довольна? – Вэриан не узнал собственного голоса.
С неизвестно откуда взявшейся грацией хищницы девушка медленно приблизилась к нему. Тонкая ладонь её легла на грудь мужчины, прохладные пальцы, даруя облегчение разгорячённой коже, легкими касаниями потянулись к животу, прошлись по тонкой полоске коротких золотистых волосков вниз, и вместе с нею нырнули под шнуровку груботканых штанов, робко сжимая затвердевший член мужчины. Неотрывно смотря Вэриану в глаза, Гретхен потянулась на мысочках к его рту и полным эротизма ласкающим голосом пролепетала, будто сам грех выдыхала ему в рот:
- Вэриан, мне некого больше просить. Научи меня… Научи, как заставить мужчину возжелать так, как ты меня желаешь. Как разжечь в теле страсть и принудить сердце проснуться. В оплату забери мою девственность. Это щедрая цена.
Гретхен обняла его за шею, увлекая за собой вниз на кое-как брошенный тартан, а парень вдруг понял, что пропал, ибо невозможно смертному противостоять магнетизму чёрных очей.
*****
Молодой, сильный жеребец по кличке Торн быстрее ветра летел к заливу моря. Рождённый белогривой кобылой тигерны от Сумрака, он с гордостью нёс на своей спине господина. Когда Мактавеш его останавливал, прицельно всматриваясь в береговую линию, потомок своего легендарного родителя нетерпеливо бил по земле копытами и выгибал мощную шею назад, отчего и без того широкая грудь его казалась ещё шире, а сам он, необычайно крупный и иссиня-чёрной масти, в темноте ночи смотрелся зловеще и весьма устрашающе. Единственное, что портило впечатление - это белое пятно на лбу, протянувшееся вдоль морды к ноздрям сужающимся клинышком. Как-то данноттарский конюх, лишь бы угодить господину, предложил замазать белую отметину черной смолой, но вождь строго-настрого запретил, выговаривая, что тьмы без света быть не может.