– Я видел другой мир, – говорил торговец в перерывах между глотками, – мир, где женщины вступают в союзы добровольно или так же добровольно остаются одни. Сами решают, когда им продолжать род, а когда просто получать удовольствие. Здесь же, в мире ханжей и снобов, само удовольствие приравняли к греху. Мне противен этот скованный ложными идеалами мир!
Его стакан выпал из дрогнувшей руки и вино полилось по полу – Бетти увидела в этом нечто своё, связанное только с её мыслями. Так, по её видению, из женщин утекала жизнь после вступления в брак. Сначала за стенками сознания пропадала самая суть женщины – её чувства и пламенная страсть к жизни. Затем, капля за каплей, исчезало всё человеческое. Жизнь замужней женщины была немногим лучше жизни скотины под надзором всё того же главенствующего в семье мужчины. Её уделом оставались лишь приготовление пищи, уборка дома, да регулярные роды, через которые в этот неправильный мир приходили новые невинные души. Плод её рабской участи развивался немного ниже того места, где жила искренняя и желанная любовь к свободе, и во всех смыслах мешал ей жить. Она до боли сжала пальцами живот, желая вырвать из себя то, что делает её такой нечастной. Возможно, так, начав с меньшей из её бед, она заново обретёт свободу и тягу к жизни.
Бетти вернулась домой не позднее обычного, не вызвав подозрений ни у мужа, ни у детей. Её корзина снова была полна кукурузой и некоторыми другими овощами – здесь от неё иного и не надо. Приготовление похлёбки заняло добрых полтора часа времени, но на еду словно набросилась стая голодных псов, не сказав и слова благодарности. Сама она даже не притронулась, вспоминая немногочисленные, но столь приятные угощения щедрого торговца Алонсо. Вспомнились и мысли о тяжком бремени материнства, и тогда живот скрутило болью, словно ребёнок, этот маленький несведущий о жизни паразит, пытался защитить себя. Её взгляд лихорадочно метнулся в сторону стойки с травмами, пытаясь найти среди них нужное снадобье, но тут Джордж без всякого повода накричал на Питера, и Бетти отвлеклась от своих рискованных идей.
Разум Джорджа уже долгое время шутил злые шутки. Умом он понимал, что с бессонницей пора кончать, и если оценивать это как болезнь, то нужно и лечение. Но доктора давно нет в городе, а снадобьям пожилых женщин Джордж не доверял с тех самых пор, как в детстве после какого-то отвара, якобы помогающего от недержания, целых две недели не чувствовал ног. И что же тогда делать? Он настойчиво вглядывался в темнеющую зелень горизонта и ждал ответа. Но лес молчал. Зато продолжали говорить мертвецы – теперь один из них перебивал другого и голоса их, хриплые и тихие, будто бы и впрямь вырывающиеся из иссушенных глоток, доносящиеся прямо с того света, смешивались в непонятную тарабарщину. Джорджу даже начало казаться, что теперь уже старый Кристофер жалуется на измены жены и одно за другим называет имена женщин, с которыми у той был грех; опьяневший отец ругает за постоянные встречи со скудным на манеры кузнецом; а Гастон, теперь уже совсем не добрый, с яростью, будто обвиняя, рассуждает, как плохо Джордж в детстве делал работу.
Вдруг он услышал позади шаги и резко обернулся. Бетти. Джордж почувствовал на себе её взгляд, настороженный и боязливый. На мгновение он решил, что это она, злостно подшучивая, следит за ним и каждую ночь имитирует все те голоса, что дурманят его рассудок. Но Джордж тут же отбросил эту мысль, какой же вздор думать так про собственную жену! Он бы ещё на негра подумал, который и двух слов связать не в состоянии.
– Иди спать, женщина, – сказал он, никак не выдав своё беспокойство.
И на рассвете ушёл в город.
Долго Джордж скитался по длинным улицам города, переходя с одной на другую, спрашивая у каждого, кто по старой памяти с ним здоровался, не слышали ли они что-нибудь об уехавшем докторе. Ему казалось, что такой вопрос будет звучать уместнее, если задавать его человеку, который сам завёл разговор. Но так было только поначалу. Очень скоро Джордж Ламберт и сам стал приставать едва ли не к каждому встречному, задавая один и тот же вопрос, и иной раз случалось, что вместо надоедливого однотипного ответа он слышал нечто вроде «вы уже обращались ко мне совсем недавно, что-то случилось?». Но Джордж молча уходил, никому не открывая тайну своего неожиданного недуга. Обратиться к старухам за снадобьем он всё так же не решался и, в конце концов, очутился в том самом салуне, где совсем недавно беседовал с Гастоном. Зашёл он туда не за тем, за чем обычно приходят люди в такие места, а справедливо полагая, что там могут оказаться горожане, которых он ещё не спрашивал. Он выпил две чашки паршивого кофе к тому моменту, когда неопрошенные люди закончились. Тогда Джордж обратился к бармену, но тот, мужчина коварный и предприимчивый, уклончиво ответил, что не ведёт беседы с трезвыми посетителями, и предложил стакан бурбона.