– Моё имя Кристиан, – сказал поджарый мальчуган двенадцати лет, чьё угловатое лицо венчала шапка каштановых кучерявых волос, робко переминаясь с ноги на ногу.
– Рада знакомству с тобой, Кристиан, – Анна широко улыбнулась и получила застенчивую улыбку в ответ.
Он приходился единственным сыном проповедующему в местном приходе священнику, Мать Кристина скончалась несколько месяцев назад, пытаясь родить ему младшего брата. Мальчишка был вежлив, воспитан и всячески остерегался различных дурачеств. Но Анне это даже нравилось. Так ей в руки попалась плохенькая глиняная поделка, и она во что бы то ни стало вознамерилась вылепить из неё что-то более путное.
В то же время для Бетти походы в город снова стали просто бременем, а не возможностью его избегать. С тех пор, как скоротечные потоки перемен вымыли из её жизни щедрого торговца Алонсо, она перестала ощущать почву под ногами. В этом неочевидном для других, но не для Бетти, стихийном бедствии сгинуло и её счастье, и единственный смысл жизни, который она увидела, будучи ослеплённой изящным очарованием непостижимых речей. Он уехал в очередное странствие, забыв прихватить с собой ту, кого пленил мечтами о дальних землях, свободных от бремени замужества и материнства. Бетти снова осталась наедине со всеми тревогами и печалями. Джордж так и не узнал о её отчаянном увлечении, а она никогда бы в жизни не решилась сказать, но тайно желала, чтобы какой-нибудь случайный житель или просто ветер нашептали мужу ядовитую правду. Тогда бы он в одно мгновение оборвал её мирские тяжбы, сжав в грубых руках нежную шею. Бетти чувствовала, что живёт с заряженным ружьём. Заглядывала в дуло ствола каждый раз, когда их взгляды встречались. Холодные и безразличные, глаза Джорджа не наполнялись смертельным гневом лишь от незнания – курок всегда будет на взводе, но никто не дёрнет спусковой крючок. А Алонсо, с голосом и нравом мягкими, точно шёлк, навсегда покинул её, предательски убив, не произведя и выстрела. Теперь Бетти отчётливо видела в дарованных ею жизнях жестокую ошибку, и то и дело до боли сжимала кожу на животе. Но то была не её вина, а лишь беспощадные издевательства судьбы, толкающей женщин на нежеланный брак и долг приносить в этот больной человеческими страданиями мир всё новые жизни.
Её совершенно не пугало, даже мельчайше не заботило, ни несвойственное Джорджу увлечение, ни извечное отсутствие поблизости Анны. Даже Питер, с которым она из долга оставалась по-матерински мила в каких-то моментах, едва попадал в её мысли. Только Джошуа, работник их дома, которого Джордж презренно называл рабом, мог вызвать в ней хоть какое-то проявление заботы. Бетти ежедневно смазывала маслом ожог от клейма и даже вытирала платком слёзы с его вислых щёк, а Джошуа, огромный детина, с некоторых пор регулярно ревел, как младенец. Бетти, как и прежде, каждую неделю ходила на рынок, но теперь покупала овощи сильно дороже, однако Джордж, всё усерднее вглядываясь в дно бутылки, никак не замечал возросших трат.
С дурным пристрастием к бурбону Джордж решил завязать тогда, когда очередным болезненным утром вдруг обнаружил, что земля снова вспахана. Тогда он удержался от употребления, исправил причинённый ущерб, достал ружьё и вернулся к своей ночной страже. Ночью, к собственному удивлению, он увидел не кабанов, а фигуру человека. Незнакомец прокрался во тьме, перелез через ограду, и принялся рыть руками. Поначалу Джордж и впрямь решил, что это соседский юноша Кристофер над ним потешается, но затем обратил внимание, что человек ступает неуклюже, словно в подпитии, а телом раза в четыре крупнее худого мальчишки.
– Стой или пристрелю! – вскричал он прямо из окна.
Фигура подскочила на месте и побежала к лесу, в панике размахивая руками. Джордж выбежал из дома, догнал преступника и навалился на него всем телом. Тот оступился, но не упал, вместо него сам Джордж Ламберт рухнул на землю. А человек, наблюдая свысока, вдруг упал на колени и разразился оглушительным рёвом. Тогда-то и стало очевидно, что не кабаны вредили урожаю, а собственный раб, решивший, очевидно, отомстить за нанесённое ему клеймо. Джошуа и так долгое время отлынивал от работы, плача и жалуясь на боли, которые давно должны были пройти. А Бетти во всём потакала ему, и лишь для её душевного спокойствия Джордж не стал наказывать негра за лень. Но теперь он однозначно утвердился, что всё это зазря, и, сняв со стены старый хлыст, осыпал спину раба ударами, пока вся кожа не слезла. Наутро его ждало только немое осуждение жены, но вслух ни одного упрёка не прозвучало.