Бетти в свою очередь даже не удостоила её ответом. Лишь отвернулась и пошла в дом, в мыслях оправдывая себя огромным количеством забот, на которые теперь уходило куда больше времени. Но её дочь, греясь в лучах солнца, сидя на крыльце, решила попрощаться с соседями и воскликнула:
– Доброго пути!
В уезжающей телеге она видела четырёх мальчишек. Каждый, от совсем маленького Роберта, до взрослого ребёнка Кристофера, стал бы жертвой её весёлых проделок, стоило бы только захотеть. Как-то она уже увлекла так Роберта: вскоре после того, как соседи поселились неподалёку, Анна повела его показать чудесную поляну с цветами, и мальчик, хоть ему и было скучно, охотно пошёл. Там она в красках рассказала о знакомых цветах, объяснила их названия и значения, а Роберт старательно делал вид, что ему интересно слушать. Наконец он молча принялся рвать те, о которых Анна говорила с наибольшим упоением, и в конце концов молча подарил их от всего сердца.
– Это мне? – Анна улыбнулась с застенчивостью прирождённой актрисы.
Мальчик замялся и вместо ответа сначала отвёл руку, а затем протянул букет ещё раз.
– А знаешь ли ты, что самые красивые цветы растут не на поляне? – спросила она, принимая подарок.
– А где же? – удивился Роберт.
– На деревьях.
– Неправда! Там только ветки.
– Правда-правда, – закивала она, – они растут на верхушках самых высоких деревьев, поэтому так просто их не найти и не сорвать.
– Ты когда-нибудь видела их?
– Конечно видела! Питер хорошо лазает и постоянно дарит мне эти цветы. Хочешь покажу?
– Нет! – запротестовал Роберт. – Я сам сорву и подарю тебе эти цветы!
Анна довольно заулыбалась.
– Знаешь, – сказала она игриво, – есть одно дерево, на котором растут красивые цветы, но Питер так и не смог туда залезть.
– Показывай! – воскликнул Роберт, осмелевший от такого предложения.
Они ушли на полмили от поляны, и Анна указала на высоченный вяз – тот самый, с которого сутками позже Роберта снял Джордж.
Следующей субботой Бетти привычно отправилась в город. Не без помощи Питера она отнесла целый мешок свежесобранной моркови на рынок, где за часть урожая выменяла место для торговли. Несколько часов стояния дались особенно тяжело, но продажи шли хорошо, и очень скоро почти весь мешок разошёлся по рукам покупателей. Ещё пара таких походов, и денег их семье хватило бы, чтобы прожить до следующего лета, а там можно и ещё что-нибудь придумать. Назад они возвращались медленно, и Питер постоянно подгонял мать, желая успеть погулять в лесу, пока не начало темнеть. Бетти шла с большим трудом, а по возвращении кое-как улеглась в постель, и будучи совсем без сил, провалилась в сон. Вечером её растолкал Джордж и позвал есть. Бетти только убедилась, что ужин готов и без её участия, и снова заснула. Утро же началось с жёсткого ультиматума, когда Бетти высказала мучимому бессонницей мужу своё решительное заявление о том, что после продажи последней моркови она до самых родов шагу из дома не ступит.
На следующий день новое, знакомое по прошлым беременностям недомогание, вынудило её в течение всего утра то и дело присаживаться на горшок. Из-за частых, но бесполезных позывов она не смогла как следует приготовить завтрак, а позже чуть не опоздала с обедом. Бетти уже поторапливало и урчание в собственном животе, когда она вошла в кладовую, с трудом опустилась на колени, кое-как развязала узел неловкими пальцами и закашлялась пылью. Каждый глубокий вдох отзывался тянущей болью в низу живота. Она отобрала чистейшие из имеющихся клубни картофеля (что было очень тяжело разглядеть в темноте), через силу поднялась с колен, перенесла их на улицу и омыла, обдав чувствительные руки холодом колодезной воды. Через двор Бетти шла, дрожа всем телом, но Джордж, увлечённый распилом брёвен, так ни разу и не взглянул на жену. В коридоре ей встретилась Анна, безразличная ко всему вокруг и застрявшая в своих мыслях, но Бетти не стала просить о помощи, а лишь улыбнулась и попыталась сделать вид, что ей не тяжелее обычного. Каждое следующее действие давалось сложнее предыдущего, любые взятые в руки предметы так и норовили выскользнуть, упасть, откатиться подальше и затеряться.
Бетти как раз разжигала печь, когда низ живота прошибло спазмом.
«Началось», – подумала она и согнулась пополам.
Следом за болью волной накатил страх.
«Ещё слишком рано», – Бетти вдруг поняла, что ребёнок родится недоношенным, будет слабым, возможно, и вовсе не выживет. Джордж не простит ей это. Убьёт, задушит, застрелит – уже целился однажды. Она захрипела в немом отчаянии, встав на колени и опершись рукой о печь.