За работой с отцом Питер открыл для себя, что ещё очень мало знает о дереве. Он научился вырезать фигурки из брусков и, казалось, даже неслабо преуспел в этом деле. Но бруски вырезались из брёвен, те нарубались из деревьев, а дерево ещё нужно было повалить. Питер пытался совладать со старой ржавой пилой, но у него так ничего и не вышло даже с помощью довольного усердием сына Джорджа. После он упражнялся с топором, коля брёвна на дрова – тут дела шли не в пример лучше, но руки к вечеру начинали ныть так, что пальцы с трудом удерживали ложку. Наконец, Питер отважился подступиться с топором к настоящему высокому дереву, провёл у него с пару добрых часов, но не прорубил ствол и на половину. И всё же он твёрдо вознамерился свалить однажды злосчастное дерево, распилить его на брёвна, отсечь лишнее и из полученного бруска сделать новую фигурку – лучше, чем когда-либо прежде.
Постепенно работа с деревом настолько увлекла Питера, что он невольно вспомнил о добром человеке Гастоне и его столярной лавке. Из неё постоянно пахло деревом даже когда мастерская перестала работать, Питер с наслаждением втягивал этот запах, пока сидел в ожидании заинтересованных в фигурках покупателей. Теперь, когда зданием владел молодой рыжебородый мужчина, решивший перестроить её под что-то другое, Питер уже не мог туда приходить. Но он всё ещё держал в памяти ощущение поселившегося внутри мужского труда и как никогда понимал своё желание самому им заниматься. Возможно, когда-нибудь, освоившись с инструментом и заработав достаточно, он откроет свою мастерскую. Или даже выкупит старую лавку доброго человека Гастона, таким образом не только почтив его память, но и отплатив за прежнее добро.
И много-много лет спустя, став совсем старым, Питер бы доживал век в доме, обставленном вырезанной им мебелью, в лавке бы работал сын, а сам он вновь изготавливал фигурки, но уже не на продажу, а для внуков. Эта фантазия так увлекла его, что он зашёл дальше и представил, как индейцы станут вызывать больше интереса, чем ужаса, а его вынужденное скрываться деревянное племя наконец-то откроется людскому взору. Питер представлял, как они будут рады увидеть первые и, к тому моменту, наиболее ценные работы известного мастера по дереву, и эта мысль согревала его лучше застывшего в небе солнца.
В очередную ночь, когда Бетти без памяти захватил сон, она снова оказалась на рынке перед знакомой лавкой. Стояло жуткое солнце, и она ощущала, как платье липнет от пота. Знакомый путь пролегал через пыльную улицу, к тёмной каморке, которая и сейчас источала запах вина и опасности. Алонсо, сквозя дырами в широкой улыбке, подзывал Бетти, как и десятки женщин до неё. Но в этот раз она отказалась польститься на сладкие россказни о несуществующем мире, не позволила незнакомцу совратить её наивную душу и с тяжестью как на сердце, так и под ним, ушла прочь. Она бродила среди стройных рядов, совершая покупки, пока не встретила замученную жизнью Янси. Она рассказала о том, как хотела последний раз проститься с тем, что осталось от её мужа Гастона, но покойника уже сняли и на площади её ждала лишь пустая виселица.
– Я поддалась страсти, – раскаялась она, – оба мужчины, что клялись защищать и содержать меня, теперь мертвы. А Беллу мне пришлось отправить работать, в её-то юные годы!
– Значит, ты поступила неправильно? – спросила Бетти.
Янси зашлась горькими слезами и упала на колени посреди рынка, но никто больше не обратил на неё внимания.
Бетти собрала все покупки и пошла домой, но первым на знакомом пути ей отчего-то встретился дом соседки Анны. Её сыновья снова смотрели на чужую работу со стороны, с глазами и руками пустыми и безучастными. А Анна как раз вышла из дома, с болезненного вида лицом и опухшими от постоянной скорби глазами.
– Всю свою жизнь, от самой невинной юности, была верна одному мужчине, – созналась она. – Родила ему четверых сыновей. Теперь Кристофер умер, а они все бестолковые, непутёвые, и как только дальше жить!
– Может следовало уйти, пока была возможность? – спросила Бетти.
Анна осуждающе покачала головой, но не смогла придумать ответ.
И только на рассвете, когда своим копошением её разбудил Джордж, Бетти поняла, что никакого правильного ответа нет, и каждый платит за сделанный выбор по-своему.