Такое разнообразие раковин у животных, отличающихся вообще большой живучестью и не подлежащих сравнительно жестокой борьбе, рядом с присутствием множества переходных форм, не говорит ни в пользу особенного участия естественного подбора в данном случае, ни в пользу теории прогрессивного трансформизма. Тут скорее всего мы имеем дело с чрезвычайно богатой многоформенностью, с образованием рас и видов «в силу природы организма или природы окружающих условий», как, мы видели, говорит Дарвин о некоторых случаях изменяемости, не подлежащих естественному подбору.
Тип позвоночных, на который так часто ссылаются приверженцы закона совершенствования органического мира, представляет множество примеров консервативного развития. Сюда может быть отнесен и вышеупомянутый случай разногласия по вопросу: кто выше, костистые ли рыбы или поперечноротые? Большое количество видов отличается такими признаками, которые не могут указывать на большее или меньшее совершенство организации, как, например, различной окраской, формой зубов и т. п. Весьма существенное значение имеет следующее замечание Бронна, одного из главных представителей теории органического процесса. «Я тщетно пытался, — говорит он, — открыть в ряду третичных млекопитающих признаки прогрессивного развития; в глаза бросается только увеличение разнообразия и богатства родов» (1. с., 473).
Для более полного решения вопроса об отношении консервативной стороны органического развития к прогрессивной, я задумал, на основании собранных палеонтологами данных, получить числовые результаты. Скоро я убедился, однакоже, что научным образом сделать это в настоящее время невозможно. Для того, чтобы все-таки получить хотя сколько-нибудь приблизительные результаты, я сопоставил собранные в седьмой таблице Бронна (приложенной при его вышецитированном сочинении) числовые данные относительно всех наилучше исследованных групп животного царства. Все виды каждой вновь появившейся группы (класса или отряда) я отнес к числу прогрессивных форм, новые же виды прежних групп я включил в рубрику консервативных видов. При сравнении фауны первичной эпохи со вторичной число прогрессивных видов составило 6 % числа консервативных; при сравнении же вторичной фауны с третичной оно дошло до 35 %. Несмотря на такое относительное увеличение прогрессивных видов, все же количество их по сравнению с консервативными еще очень не велико. О регрессивной стороне развития в палеонтологии не существует почти никакого материала, так как большинство ретроградных форм отличается малыми размерами и мягким телом, не способным к сохранению на долгие времена.
Некоторые ученые, в. особенности же Герберт Спенсер, пытались доказать, что развитие вообще сводится к явлениям прогресса, и наоборот. Вывод этот применяли как к развитию отдельной особи, так и к развитию целых видов и больших групп. В другом месте[57] рассматривая явления индивидуального развития, я старался показать, что такой взгляд односторонен; вместо него я пришел к следующему выводу: «Развитие оказывается явлением гораздо более общим, чем прогресс. Оно не исчерпывается также суммой дифференцирований и интегрирований, а может состоять еще из ряда перемещений и атрофирований. Это показывает, что развитие обнимает собою громадную область явлений, между которыми встречаются и простые перемещения частей». Сказанное здесь относительно общего характера развития особи может быть применено и к трансформизму, т. е. развитию видов. И здесь прогресс составляет только частный случай, так же как и регресс; кроме них существуют еще случаи, где нет ни того ни другого, где развитие совершается, так сказать, в одной плоскости, без повышения или понижения уровня «совершенства». Эти-то случаи, соответствующие «консервативным видам», составляют, как мы видели, очень большую долю, и так как по крайней мере часть их не объяснима при помощи естественного подбора, то они могут быть приведены не только против крайних приверженцев дарвинизма, но и против прогрессизма Нэгели и его последователей.
Х
Многие виды животных, признаки которых не могут быть объяснены действием естественного подбора, Дарвин считает происшедшими под влиянием особого деятеля — полового подбора. Агент этот приводится в действие не борьбою за существование в более тесном значении слова, а борьбою между самцами из-за обладания самкою. Борьба эта нередко проявляется в форме боя; иногда же она принимает более мирный характер и заключается только в состязании между самцами, обнаруживающими перед самкою свои таланты: пение, красоту и пр. В большинстве случаев подбор совершается самкою, которая всегда имеет в распоряжении нескольких самцов-соперников или потому, что последние раньше созревают, или же потому, что они нарождаются в большем числе особей. Вследствие этого путем полового подбора обыкновенно изменяются самцы, приобретая орудия боя, как, например, рога, шпоры и пр., или же орудия, служащие для очарования самки, как, например, красивую окраску, различные украшающие придатки, орган голоса и т. п. Исходя из того положения, что самцы, наиболее одаренные этими признаками, будут в то же время и наиболее сильными и здоровыми, и что первые появляющиеся самки, имеющие для выбора самый богатый материал, будут также наиболее сильными, Дарвин приходит к результату, что потомство от таких первых браков будет всего более крепкое и живучее и потому пересилит потомство от других браков. Вместе с этим переживающее молодое поколение унаследует и подобранные самкою признаки, т. е. наилучшую способность побеждать в брачной борьбе.
В пользу своей теории полового подбора Дарвин приводит многочисленные случаи боя между самцами, щеголянье красотой и пением в присутствии самки и нередко непосредственно виденные примеры подбора со стороны самки. Сопоставляя все эти факты с тем, что самцы очень многих животных отличаются именно признаками, способными нравиться самкам, Дарвин усматривает внутреннюю связь между обеими категориями явлений и приходит к заключению, что большинство так называемых вторичных отличительных признаков самца, как, например, особенное оперение, окраска, рога, бивни и другие придатки, составляют прямей результат полового подбора.
До тех пор, пока половой подбор изменяет только одних самцов, он оказывается еще слабым деятелем в деле образования новых видов. Но, по мнению Дарвина, признаки, приобретенные одним полом, могут передаваться и другому путем наследственности, вследствие чего в результате полового подбора должны получиться особенности, отличительные для видов. С этой точки зрения половой подбор оказывается могущественным фактором-видообразователем, и к действию его Дарвин сводит как примеры красивой и пестрой окраски, свойственной обоим полам многих видов насекомых и птиц, так и передаваемые самкам боевые признаки, например рога у коров и самок северного оленя и пр. С этой же точки зрения Дарвин объясняет происхождение таких видовых признаков, как, например, различные полосы и пятна у некоторых антилоп, зебры, тигра и др., а также и отличительные признаки человеческих рас.[58]
В виду столь важного значения, приписываемого Дарвином половому подбору в деле образования видовых признаков, необходимо войти в ближайшее рассмотрение его воззрений и материала, собранного в обширном сочинении «О происхождении человека и половом подборе», вышедшем в прошлом году третьим, измененным и отчасти переделанным изданием.