— Возможно, ты и прав, что данное письмо — это грязь, — строго сказал секретарь. — Но к честному человеку она не пристает. И тебе не стоило бы так нервничать.
— Неправда, секретарь. Грязь всегда остается грязью, — резко ответил Ораков. — Если она и не пристает, то все равно пачкает.
— Знаю, что это — неприятная вещь. И все же это сигнал. И мы должны как-то отреагировать на него.
— Значит, вы не доверяете мне? — понизив голос, спросил Ораков, догадавшись, к чему клонит собеседник.
— Ну, почему же! Доверять мы тебе доверяем. Но ведь иногда и проверить не мешает…
— Ах, вот как! — упавшим голосом произнес Ораков. — Ну, что ж… Проверяйте. Когда хотите. Хоть сейчас.
— Вот и договорились, — сухо отметил секретарь, вставая. — Сегодня у нас какой день? Среда? Очень хорошо. На той неделе, в пятницу, собери-ка, пожалуйста, народ. Мы приедем и потолкуем об этом письме на общем собрании. А перед этим мы пошлем к тебе комиссию для проверки.
Домой башлык возвращался в подавленном состоянии. Понуро, сгорбившись, сидел в машине. Вспомнились и больно кольнули в самое сердце слова секретаря райкома о том, что, мол, иногда не мешает проверить и председателя. Можно подумать, что он работает бесконтрольно, что его никогда и никто не проверяет! Все обстоит как раз наоборот. Его проверяют даже намного чаще, чем это было бы нужно. Секретарь знал об этом. И уж совсем непонятно, зачем нужны еще какие-то комиссии?
«Нечего сказать, дожил, — горестно вздохнул Ораков, — пройдет неделя и имя твое будут трепать на виду сотен людей. А все потому, что люди не хотят спокойно жить: им обязательно надо кого-то травить, кому-то причинять зло, портить жизнь».
Прошло немногим больше недели. Наступила пятница.
Комиссия, направленная в колхоз, проверила все отрасли хозяйства, но никаких, хоть сколько-нибудь значительных нарушений в их деятельности не обнаружили. Одновременно была произведена и проверка подлинности многочисленных подписей, сделанных в конце присланного в райком письма. Выяснилось, что ни одной действительной подписи в нем не было. Колхозники, которым, якобы, они принадлежали, увидев эти «подписи», с возмущением отвергали их, решительно заявляя, что они не только не подписывали никакого письма, но и не видели его.
В числе многих фамилий, стоявших под письмом, оказались и фамилии двух бывших председателей колхоза «Октябрь» — людей пожилых, уважаемых. Когда им показали письмо и их подписи, старики были потрясены. А когда пришли в себя, то первым делом потребовали, чтобы им показали «того подлого шакала», который перед всем колхозом покрыл позором их седые головы.
Результаты своих проверок комиссия сообщила секретарю райкома, который, как и обещал, в пятницу приехал в колхоз.
Колхозный клуб в этот вечер был переполнен. А тишина в нем стояла такая, как будто в клубе не было ни души. Места за столом президиума заняли представители райкома партии во главе с первым секретарем, Бегенч Ораков, секретарь колхозного парткома, руководители передовых бригад, несколько стариков — членов Совета старейшин, доярки, механизаторы.
Поднявшись, секретарь райкома огласил повестку дня: «Обсуждение письма, поступившего в райком» и коротко изложил его содержание. А затем попросил колхозников высказаться по обсуждаемому вопросу. Зал зашевелился, загудел. Участники собрания о чем-то толковали между собой да изредка поглядывали на председателя. Внешне Ораков казался спокойным, даже слегка задумчивым, и смотрел поверх людей куда-то в конец зала. Иногда его взгляд делался скучающим, обращенным в себя, и как бы говорил: «Все это ни к чему, товарищи. Право, ни к чему. Только зря время теряем». Наконец, перекрывая слитный шум собрания, из середины зала раздался зычный голос колхозного конюха Черкеза Меляева:
— Товарищ секретарь, можно мне?
И зал мгновенно затих.
— Пожалуйста! — сказал секретарь райкома.
— А этот, который вам прислал письмо, видать, изрядный трус. Нашего башлыка как хотел испачкал, а сам за чужие спины спрятался. Это же подлость, товарищ секретарь! Это же, как говорится, удар ниже пояса… — загорячился Черкез.
Секретарь постучал карандашом о горлышко графина:
— Прошу говорить по существу.
— Хорошо. Скажу и по существу, — весело и громко сказал конюх. — По-моему, тот, кто прислал вам письмо, просто… негодяй!
Конюх сел. И тут же со всех сторон послышались гневные возгласы:
— Надо найти этого скорпиона и судить за клевету!..