В русской морской истории Кожин остался как человек способный, энергичный, но чрезвычайно буйный, имевший страсть к доносам и клевете. Ясно, что не стоило ему особого труда оклеветать и Бековича-Черкасского, тем более, что тот уже не мог ответить на эту клевету.
Только этим можно объяснить тот факт, что первая печатная карта вышла без изображения Кара-Богаз-Гола.
ЗЕЛЕНЫЕ ЛУЧИ
Главный инженер комбината «Карабогазсульфат» Алексей Андреевич Порет разговаривал с кем-то по телефону. Речь шла об эпсомите — одном из многих богатств залива «Черная пасть».
Разговор был обстоятельный. В начале я не прислушивался к нему, рассеянно рассматривая обстановку небольшого уютного кабинета. Но одна из фраз, оброненная в этом разговоре Поретом, заставила меня насторожиться: он упомянул о каком-то методе Липатова. Фамилия показалась знакомой.
Теперь я стал нетерпеливо ждать, когда закончится разговор, чтобы узнать, кто же такой Липатов и что за метод назван его именем.
Едва Порет положил трубку, я спросил его о Липатове. Алексей Андреевич поднял на меня усталые глаза и, чуть заметно улыбаясь, сказал:
— Это начальник рапного цеха. У нас… на комбинате. Если можно так выразиться, знаменитость местного значения. Но познакомиться с ним не мешает: интересный человек. Вот… пока утро, постарайтесь побывать на нашем Четвертом озере. Должен быть там. Если не застанете, не удивляйтесь, хотя Липатов и не молод, он еще «парубок моторный». Кстати, там на озере, узнаете и о его методе.
И вот мы в пути. Едем в стареньком чадящем автобусе. Проезжаем мимо поселка Омар-Ата. От озера № 6, где летом добывают сульфат натрия, дорога свернула на север. По обеим ее сторонам — песчаные холмы и небольшие впадины. Одни впадины сухие, в других — карабогазская вода.
Моим спутником в этой поездке был начальник гидрогеологической службы комбината Владимир Куницын, рослый широкоплечий парень. Круглые, слегка запавшие глаза, точно такой же ясной и веселой синевы, как те озера, мимо которых лежал наш путь.
Трудовая биография Куницына началась недавно. После окончания Кировского горно-химического техникума, он поступил на работу в северо-западный геологический трест. Потом в составе разведочной партии этого треста приехал в Кара-Богаз. Тут и прижился. О заливе, о его несместных богатствах он уже знал все и мог рассказывать о нем часами со страстью влюбленного.
— Сырьевые возможности Кара-Богаза, — говорил Куницын, — безграничны. Здесь можно получать десятки различных солей для промышленности и сельского хозяйства. Здесь тебе и сульфат, и бишофит, и эпсомит, и карналлит, и астраханит, и бром, йод, калий. В заливе найдено даже золото и серебро. Этих минеральных запасов хватило бы для нашей страны на сотни лет, практически они неисчерпаемы.
А открытие погребенных рассолов!.. Ведь это же сенсация в истории исследований Кара-Богаза! Еще недавно о них никто не знал. Их ценность в том, что они имеют постоянную температуру и химический состав. Позже было обнаружено, что погребенные рассолы залегают на четырех горизонтах в четыре слоя. Но рапа добывается только со второго. Он расположен на глубине так в пределах 10—15 метров и обладает большой водоотдачей. Пять скважин, пробуренных на территории обмелевшей Кургузульской бухты, дают в сутки тысячи кубометров рапы. А могут давать больше. Добыча ее очень дешевая, так как все скважины артезианского типа и не нуждаются в глубинных насосах. Нужны только центробежные, чтобы перегонять рапу куда нужно: на технологические установки или в бассейны. Лучше, конечно, на заводские. Там процесс непрерывный, более выгодный, позволяющий вести комплексную переработку растворов, то есть извлекать из них сразу несколько солей.
Владимир Куницын пригладил свои русые с золотистой подпалинкой волосы и о чем-то задумался.
— Да! Вот что! — снова заговорил он. — Чуть не забыл о самом главном — о насыщенности карабогазских рассолов. В одном кубометре рапы, добытой со второго горизонта, кроме других компонентов, только сульфата натрия содержится более ста килограммов! Такую богатую рапу вряд ли где можно сыскать.
Я внимательно слушал Куницына и по временам поглядывал в окно автобуса. Взглянув в очередной раз, увидел вытянутую вдоль дороги котловину озера.
— Какой прекрасный цвет у этого озера! — сказал я Куницыну.
— Вы правы, — согласился он. — Но озеро меняет цвет. Летом оно было бы не синим, не васильковым, а красным, как кумач. Если в эту воду пустить рыбу, она тут же ослепнет и погибнет. То же самое произойдет и с уткой, и другим живым существом, кроме… микроскопических рачков! Они отлично чувствуют себя в этой соленой воде и живут в ней целое лето. Куда зимой деваются, не знаю. Может, опускаются на дно…