— Родной мой! — словно для крепких объятий раскинув руки, заорал моторист. Ни один трагик не выразил бы, наверное, в одной фразе столько эмоций с такой искренностью, как обезумевший от радости Риф. Он опустился перед дизелем на колени и облобызал его, как преданного друга. А когда встал, повернулся к Кашину:
— Витька! Что же ты стоишь? Танцуй!..
Кашин пустился в пляс, но, обессиленный голодом, быстро устал и долго не мог отдышаться. Аман Солтанов тем временем где-то раздобыл паклю и усердно вытирал пол машинного отделения.
После того, как подняли якорь, Виктор забежал в рулевую и по механическому телеграфу передал:
— Полный вперед!
Через несколько часов фелюга благополучно вошла в бухту Большого острова. А отсюда до берега залива отряд перебрался на своей «дюральке».
Участников экспедиции уже ждал шофер.
— Что вы так долго? К вам уже собирались на помощь…
— Обошлись и без помощи… — с остервенением кидая вещи в кузов грузовика, сказал моторист.
Возвратившись на базу, он подал заявление об увольнении. Риф не хотел еще раз подвергать свою жизнь опасности. Уходя из экспедиции, он уносил ненависть к заливу, как и многие из тех, чье мужество было сломлено «Черной пастью».
ПРОКЛЯТЫЙ ОСЛЕНОК
Небольшая глинистая лощина и на ней — одинокий колодец. Это — урочище Кыир. Со всех сторон катятся к нему желтовато-серые волны песков Октум-Кум, примыкающих к юго-западным берегам Кара-Богаза.
Однажды в жаркий июльский полдень, преодолев последний бархан, на ровный такыр лощины въехал крытый вездеход. В его кабине кроме шофера находился начальник Карабогазской партии Амандурды Алтаев. Под началом Алтаева два экспедиционных отряда: морской и сухопутный. Уже несколько лет подряд они ведут исследования Кара-Богаза, а если говорить точнее — то сразу двух: одного современного, того, что на поверхности земли, и другого — ископаемого, появившегося около миллиона лет назад.
Морской отряд, если позволяла погода, раз в месяц выходил в «Черную пасть» для отбора грунта и рассолов. Сухопутный работал на высохшей части Сартасского залива. Задача этого отряда заключалась в том, чтобы дать оценку запасам погребенных рассолов второго горизонта, которые служат комбинату сырьем для получения сульфата натрия и других солей.
В программу Карабогазской партии было включено также обследование колодцев в Южном Прикарабогазье. Эту работу Амандурды взял на себя. Он должен был описать и нанести на карту колодцы, отобрать пробы для лабораторных анализов.
Амандурды временно обосновался на колодце Кыир, сделав его промежуточным лагерем, чтобы выезжать отсюда по разным маршрутам, а вечером возвращаться назад.
Алтаев и шофер, выйдя из кабины, остановились в тени автомашины.
— На сегодня, пожалуй, хватит. Давай, отдохнем, — сказал Амандурды, глядя прищуренным взглядом на пышущую жаром пустыню.
— Можно и отдохнуть, — с напускным равнодушием ответил шофер, высокий нескладный парень, которого тоже звали Аманом.
— Раз так, — сказал Амандурды, — надо достать дров и развести костер. Чаю хочется…
А сам взял ведро и отправился к колодцу. Верхняя наземная часть его — оголовок — представляла собою высокий бетонный круг. Опираясь на него руками, Амандурды заглянул внутрь колодца и увидел на фоне знойного неба своего двойника — молодого парня в клетчатой рубашке, широкобрового, смуглого, с густой шапкой черных волос и мягким овалом лица. Держась за веревку, Амандурды опустил ведро в колодец. Оно с тихим шлепком коснулось воды. Лицо двойника заметалось а исчезло.
В полном ведре плескалась чистая, как слеза, синеватая вода. Амандурды наклонил ведро и через край отпил несколько глотков. Вода оказалась солоноватой, но сверх всяких ожиданий — холодной и приятной. Для питья она годилась вполне. Но чай кипятили из другой воды, привезенной в челеках из Бекдаша.
Постелив кошму в тени автомашины, шофер и начальник партии приступили к чаепитию. Пили не торопясь, смакуя каждый глоток. Прошло немного времени и жажда исчезла. Чай вернул бодрость, хорошее настроение.
За чаем говорили мало. Каждый думал о своем, Амандурды, например, мысленно благодарил судьбу за то, что она подарила ему профессию гидрогеолога, наверно, одну из самых беспокойных на свете. Несмотря на то, что Алтаев уже женат, есть семья, дети, дома он — редкий гость. Начиная с шестидесятого года, он в течение четырех лет почти не разлучался с Кара-Богазом. Другой бы посчитал это за величайшее лишение. Мыслимо ли! Четыре года в разлуке.