| Primroses and landscapes, he pointed out, have one grave defect: they are gratuitous. | У цветочков и пейзажей тот существенный изъян, что это блага даровые, подчеркнул Директор. |
| A love of nature keeps no factories busy. | Любовь к природе не загружает фабрик заказами. |
| It was decided to abolish the love of nature, at any rate among the lower classes; to abolish the love of nature, but not the tendency to consume transport. | И решено было отменить любовь к природе - во всяком случае, у низших каст; отменить, но так, чтобы загрузка транспорта не снизилась. |
| For of course it was essential that they should keep on going to the country, even though they hated it. | Оставалось существенно важным, чтобы за город ездили по-прежнему, хоть и питая отвращение к природе. |
| The problem was to find an economically sounder reason for consuming transport than a mere affection for primroses and landscapes. | Требовалось лишь подыскать более разумную с хозяйственной точки зрения причину для пользования транспортом, чем простая тяга к цветочкам и пейзажам. |
| It was duly found. | И причина была подыскана. |
| "We condition the masses to hate the country," concluded the Director. | - Мы прививаем массам нелюбовь к природе. |
| "But simultaneously we condition them to love all country sports. | Но одновременно мы внедряем в них любовь к загородным видам спорта. |
| At the same time, we see to it that all country sports shall entail the use of elaborate apparatus. | Причем именно к таким, где необходимо сложное оборудование. |
| So that they consume manufactured articles as well as transport. | Чтобы не только транспорт был загружен, но и фабрики спортивного инвентаря. |
| Hence those electric shocks." | Вот из чего проистекает связь цветов с электрошоком, - закруглил мысль Директор. |
| "I see," said the student, and was silent, lost in admiration. | - Понятно, - произнес студент и смолк в безмолвном восхищении. |
| There was a silence; then, clearing his throat, "Once upon a time," the Director began, "while our Ford was still on earth, there was a little boy called Reuben Rabinovitch. | Пауза; откашлянувшись, Директор заговорил опять: - В давние времена, еще до успения господа нашего Форда, жил был мальчик по имени Рувим Рабинович. |
| Reuben was the child of Polish-speaking parents." | Родители Рувима говорили по-польски. |
| The Director interrupted himself. | - Директор приостановился. |
| "You know what Polish is, I suppose?" | - Полагаю, вам известно, что такое "польский"? |
| "A dead language." | - Это язык, мертвый язык. |
| "Like French and German," added another student, officiously showing off his learning. | - Как и французский, и как немецкий, -заторопился другой студент выказать свои познания. |
| "And 'parent'?" questioned the D.H.C. | - А "родители"? - вопросил Директор. |
| There was an uneasy silence. | Неловкое молчание. |
| Several of the boys blushed. | Иные из студентов покраснели. |
| They had not yet learned to draw the significant but often very fine distinction between smut and pure science. | Они еще не научились проводить существенное, но зачастую весьма тонкое различие между непристойностями и строго научной терминологией. |
| One, at last, had the courage to raise a hand. | Наконец один набрался храбрости и поднял руку. |
| "Human beings used to be ..." he hesitated; the blood rushed to his cheeks. | -Люди были раньше... - Он замялся; щеки его залила краска. |
| "Well, they used to be viviparous." | - Были, значит, живородящими. |
| "Quite right." | - Совершенно верно. |
| The Director nodded approvingly. | - Директор одобрительно кивнул. |
| "And when the babies were decanted ..." | - И когда у них дети раскупоривались... |