– Извините, померещилось. Вы очень похожи на одну мою старую знакомую.
– Ничего, я просто хотела вас поблагодарить. Без вас мы все бы погибли. Меня, кстати, зовут Елизавета Максимова.
– А меня Алексей Алексеев.
– Очень приятно, – произнесла Лиза, и кивнула мне.
– Позвольте пригласить вас на чашечку кофе, – предложил я, и дождавшись ее согласия, повел в «Фили», где мы уселись в углу, хотя никого, кроме нас, в баре не было. Впрочем, не успели мы расположиться, как, откуда ни возьмись, материализовалась официантка, приняла заказ, и через три минуты перед нами стояло по чашечке капуччино. Я тогда еще подумал, что скоро кончатся и кофе, и молоко, да и электричества не будет. Так что нужно наслаждаться тем, что пока есть.
– А что это за другая Лиза? – спросила вдруг девушка.
– Моя старая подруга из Калифорнии.
– Из Калифорнии? Но это ж Соединенные Штаты. Там же капитализм…
– Да и сам я из Соединенных Штатов. Мои предки бежали туда от большевиков.
Лиза побледнела, чуть отодвинулась, и испуганно посмотрела на меня. Да, подумал я, молодец, Леха. Так держать! Одну Лизу потерял, теперь над второй работаешь… Но через какое-то время она неожиданно сказала:
– У вас же в Америке Великая Депрессия, трудящиеся голодают, капиталисты наживаются…
– Было такое, но давно.
– Как же давно? Нам рассказывали, что началось все в двадцать девятом году и так до сих пор и не закончилось толком…
Я набрал в легкие воздуха и произнес:
– Лиза, Депрессия закончилась в сороковом году, когда начала развиваться военная промышленность и потребовались рабочие руки. Но моему папе тогда было четыре года, а моей маме всего год.
– То есть как это? – с недоумением спросила моя собеседница.
– Лиза, мы прибыли сюда из девяносто второго года.
Я боялся, что моя собеседница еще сильнее испугается, но, как оказалось, был неправ. Она осмотрела зал – цветной телевизор, по которому показывали какой-то мультик, ряд разноцветных бутылок в баре, а потом увидела подаренный мной календарь, который после совета повесили обратно, но в закрытом виде, так, что явственно было видно число 1992.
– Да, теперь понятно, почему все непривычно, почему люди одеты совсем не так, как у нас, почему они ведут себя по другому, почему картинка движется, – она показала на телевизор. А, главное, почему не стреляют и не бомбят. Вы не представляете себе, какое это счастье – не бояться, что вот-вот прилетят немецкие самолеты, появится в тумане немецкий корабль, или, как у нас в Одессе, вражеские полчища войдут в твой город. Хорошо, конечно, что меня там уже не было, а вот мама моя там осталась. Скажите… а мы победили?
– Победили! Тридцатого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года взвился первый красный флаг над Рейхстагом[14], и Красная Армия взяла Берлин, а несколькими днями спустя наши освободили Прагу. А в августе разгромили и Японию.
Лиза вскочила, захлопала в ладоши, потом смутилась и села, а я продолжил:
– Оба моих деда тоже воевали, но в составе американской армии, дед с папиной стороны воевал с Японией, на Тихом океане, а со стороны мамы был ранен на Сицилии, потом вернулся в строй и закончил войну на Эльбе, на мосту у города Торгау, где они встретились советскими солдатами. Он побоялся тогда им сказать, что тоже русский… Потом жалел.
Я боялся ей сказать, что и коммунизма-то не построили, что Россия скатилась в дикий, первобытный капитализм – помню, как я радовался, что Россия теперь свободная и скоро начнется процветание, пока Володя не рассказал мне, как все обстоит на самом деле. Так что я поскорее решил перевести разговор на другую тему, тем более, что как раз об этом она рано или поздно все равно бы узнала:
– Лиза, вот только мы и не в нашем времени. Мы в очень далеком прошлом. В тысяча пятьсот девяносто девятом году.
– Леша, ну не надо так шутить.
– Видишь те холмы, за которыми скоро сядет солнце? А теперь посмотри на эту страницу в календаре.
Как и другие до нее, она неуверенно взглянула наружу, на страницу календаря, прочитала «Сан-Франциско», охнула, но потом быстро совладала с собой.
– Леша, ты… вы… уверены про год?
– Мы встречались сегодня с единственными жителями этого острова. Он англичанин, а жена его местная индианка.
Про Сару я инстинктивно решил не рассказывать, и продолжил:
– Вся информация – от них. Впрочем, белые здесь по-настоящему начали селиться во второй половине восемнадцатого века, так что мы уже знали, что мы здесь не позднее июня тысяча семьсот семьдесят шестого года. Но оказалось намного раньше.
14
Первый флаг над Рейхстагом водрузил Григорий Булатов 30 апреля 1945 года в 14:25; именно его и запечатлил в кинохронике Роман Кармен.