Но и для другой части интеллигентного общества, умеющей критически относиться к идеям восьмидесятников, литература «восьмидесятых годов» – далеко не мертвая литература: за вычетом своеобразного мировоззрения, в этой литературе остается нечто, что дает ей полнейшее право на внимание со стороны современных интеллигентов: это нечто есть та пламенная разрушительная критика, которой восьмидесятники подвергли буржуазное общество.
Именно как критик «мещанства» и «мещанской культуры» в настоящую минуту пользуется неограниченными симпатиями интеллигенции восьмидесятник Чехов. Именно тонко выполненная им картина, обнажающая язвы общества, разъедаемого этой «мещанской» культурой, картина, дающая право ставить его имя наряду с именами крупнейших корифеев русской художественной литературы, и делает его произведения столь ценными для нас. Как носитель определенного миросозерцания, г. Чехов от нас далек, очень далек: даже самый ревностный из его апологетов[19], защищая его от нападок со стороны одного из ветеранов семидесятых годов, был принужден признать, что автор «Степи»[20] и «Дяди Вани»[21] «никак не учитель жизни», что он, заставляя своих героев жить в сфере определенной психологии и определенного миросозерцания, является «просто огромной художественной силой, в превосходных образах изобразивший нам томление и муки своей эпохи»[22]. Другими словами, апологет г. Чехова подтвердил «историчность»[23] чеховского миросозерцания.
И на самом деле, миросозерцание г. Чехова слишком «исторично»: г. Чехов слишком правоверный поклонник «истины» восьмидесятых годов. Уверовавши в эту истину еще в расцвете эпохи восьмидесятых годов, он оставил неизменными все основные догматы этой истины вплоть до настоящих дней: «перелом», пережитый интеллигенцией в середине девяностых годов и приведший снова к вере в закономерность социального прогресса, видимым образом, нисколько не отразился на усвоенном им миросозерцании. Напротив, в своем последнем произведении – в «Трех сестрах»[24] г. Чехов особенно сильно подчеркнул свое миросозерцание, придал ему особенно осязательную форму.
Каково же его миросозерцание или, вернее, как выразил прямолинейный восьмидесятник свое profession de foi[25] в своих произведениях?
Прежде всего отметим, что сфера его наблюдений над «жизнью» и «человечеством» вполне отвечает тому «суженному» социальному кругозору, который имели перед собой все истинные восьмидесятники. Возьмем из его произведений те, которые наиболее полно иллюстрируют особенности его художественного таланта: т. е. его драмы. Во всех драмах он не выходит за пределы «мещанского» мира; мещанской обстановки (термин «мещанский» употреблен не в том смысле, который ему придается для обозначения определенного сословия, а в более широком социально-экономическом смысле). Действие драмы разыгрывается в «салонах», заселенных толпой «сереньких» буржуев. Если же в среду последних попадают люди с более широкими запросами жизни, то все их «благие порывы» ограничиваются одним протестом против «мещанской» морали и «мещанской» культуры. Других врагов, кроме «сереньких» буржуев, эти «лучшие» люди не видят перед собой. И союзников в борьбе за существование они не ищут за стенами мещанских салонов.
Они, эти Ивановы, Треплевы, Войницкие[26], – поистине одинокие люди.
Мещанскую среду, «заедающую»[27] одиноких людей, г. Чехов рисует застывшей, неподвижной, однообразной массой. Бюргерство[28] не способно к развитию: над кровлями бюргерских домов проносятся года, проносятся десятилетия, но полет времени не оставляет следа в бюргерских покоях; время не вносит решительно ничего нового в духовный и нравственный мир бюргеров. «Как идет время, как много прошло лет, и как мало изменилась жизнь» – в таких выражениях постоянно формулируют свои наблюдения над мещанской средой чеховские герои.
19
Апологеты (от греч. apologèomai – защищаю) – собирательное название раннехристианских писателей, защищавших принципы христианства, которое впоследствии стало наименованием ярых приверженцев каких-либо идей, защитников определенных направлений мысли.
20
«Степь» – повесть Чехова, в основу которой были положены детские впечатления, связанные с Приазовьем. Впервые вышла в свет в журнале «Северный вестник» (1888. № 3).
24
«Три сестры» – драма Чехова, впервые опубликована в журнале «Русская мысль» (1901. № 2).
25
profession de foi – в переводе с французского «кредо, символ веры, изложение убеждений».
26
Иванов Николай Алексеевич – действующее лицо драмы «Иванов»
Треплев Константин Гаврилович – действующее лицо комедии «Чайка»;
Войницкий Иван Петрович – действующее лицо пьесы «Дядя Ваня».
27
«Среда заела» – ироническая формула, с помощью которой была высмеяна позиция последователей «натуральной школы», полагающих, что окружение и обстановка могут стать оправданием любых поступков героя.