2. Бюрократический характер культуры в эпоху капитализма
Но как связаны с описанной нами проблемой — да и связаны ли с ней вообще — судьбы художественной литературы?
Понятно, без долгих пояснений, что как противопоставление народного трибуна идеологическому бюрократу, так и анализ общественного развития, из которого это противопоставление возникло, обладают чрезвычайно широким значением, выходящим далеко за пределы того конкретного повода, по которому Ленин написал "Что делать?". Контраст двух идеологических типов вырастает из капиталистического общественного разделения труда, из классовых боев в буржуазном обществе; неоспоримо, еще со времен "Коммунистического манифеста", что все области идеологии при капитализме подпадают под действие общего закона: превращения любых продуктов труда в товары; следовательно, любая из областей идеологии не может не отразить в себе и общие пороки капитализма как системы. Но значит ли это, что обрисованный Лениным контраст: трибун или бюрократ, — может быть безоговорочно применен к анализу существеннейших вопросов художественной литературы?
Анализируя какое-либо конкретное явление, Ленин всегда ставит основные вопросы социальной культуры в целом. В гениальном умении ухватиться за важнейшее звено у Ленина не было ни релятивизма, ни узкого практицизма, он никогда не ограничивает свой подход к любой конкретной проблеме исключительно специфическими проблемами данного времени или проблемами, специфическими только для данного класса. Ленин никогда не теряет из виду вое общество, его противоречивое единство, его историческое движение.
Но диалектическое единство, уже для Гегеля — и еще больше для Маркса и Ленина — есть единство "единичности и множества". Поэтому, задумываясь над широким смыслом и применением ленинской мысли, заключающейся в противопоставлении — бюрократ или трибун, — мы должны сразу же присмотреться, какие здесь могут быть внутренние различения.
Проблема сознательности качественно различна для пролетариата и для всех других классов капиталистического общества и всех допролетарских революционных классов на протяжении истории. Отношение стихийной формы пролетарского классового сознания к социализму имеет совершенно особый характер и ему нельзя найти аналогов в других классах и в других эпохах. Однако отсюда не следует, чтобы контрасты между стихийностью и сознательностью, между бюрократом и трибуном, не имели — с учетом, всякий раз, конкретных особенностей, — . обще-социального и общеисторического значения.
Таким образом, распространение ленинской мысли, которую мы изложили, на все области культуры вполне законно (при обычных в науке и вполне понятных ограничениях). Внешние различия между отдельными явлениями не должны нас отпугивать.
На первый взгляд, всякое подлинно литературное явление прямо противоположно идейному бюрократизму. Правда, существует литература, сработанная прямо для рынка и без творческих усилии- бюрократически-рутинным способом. Вряд ли стоило бы, однако, о ней говорить в связи с таким серьезным вопросом: роль этой "продукция" невелика и ее сущность очевидна. Но настоящая литература и человеческий, социальный, художественный тип настоящего писателя представляются прямой противоположностью бюрократизму и бюрократическому типу человека. В бюрократе — бездушный объективизм, отмирание человеческой личности, безраздельное господство представлений, которые складываются в результате чисто формального и внутренне бессодержательного отношения ко всему в мире, что только лежит за пределами непосредственных и привычных интересов самого бюрократа. В художнике — все больший культ личности, чисто индивидуального переживания и восприятия явлений объективного мира, по возможности в их непосредственном и оригинальном значении.