С другой стороны, фабриканты и сторонники свободы торговли полагали, что аристократия, используя законодательную власть, изымает богатство из промышленности, препятствует развитию последней и всей английской экономики (37). Так Давид Рикардо в своих знаменитых «Началах» утверждал, что: во-первых, производимый общественный продукт делится на три части – ренту, прибыль и заработную плату. Во-вторых, заработная плата, равняясь стоимости необходимых предметов жизненной необходимости, при росте ренты и вызванным им подорожанием хлеба (подобная односторонняя связь определялась тем, что он игнорировал технические усовершенствования в земледелии) также неизбежно повышается, следовательно, падает доля прибыли. Из этих положений вытекал, повергающий в смятение умы предпринимателей, рикардианский «закон падения нормы прибыли» (38). Однако, несмотря на то, что, по мнению Рикардо, реальная заработная плата при изменении цен на продукты остается на прежнем уровне (меняется только ее номинальный размер), фабриканты пытались привлечь на свою сторону рабочих; в частности, известный экономист и член Лиги Роберт Торренс заявлял: ''Никакие меры к увеличению возможностей вознаграждения рабочих не будут иметь значения до тех пор, пока не уничтожены хлебные законы''.
Но из последнего мало что вышло; признавая истинность тезиса, что реальная заработная плата не зависит от цен на хлеб, рабочее движение не поддержало Лигу, а иногда и вовсе препятствовало проведению ее митингов. Помимо этого, подозрительность рабочих была вызвана тем, что Кобден называл профсоюзы монополиями и требовал их запрета, а также тем, что лидеры Лиги высказывались против любого государственного вмешательства в экономику – в том числе, в виде фабричного законодательства, регулирующего условия и продолжительность труда.
Тем не менее большинство населения встало на сторону Лиги, а церковь объявила безбожным облагать пошлиной основной продукт питания; в итоге долго колебавшийся и тщательно изучавший ожидаемые последствия отмены хлебных законов (и вероятно напуганный возможными волнениями) премьер-министр Роберт Пиль, поддержал ее. Отмена этих законов парламентом в 1846 году стала крупной победой буржуазии над земельной аристократией, которой оставалось только мстить; как писал Маркс, после отмены хлебных законов рабочее движение за 10-ти часовой рабочий день нашло союзников в лице аристократии: “Несмотря на фанатичное сопротивление армии свободной торговли с Брайтоном и Кобденом во главе билль о десятичасовом рабочем дне был принят парламентом” (39).
Затем последовал отказ от прочих пошлин, в частности на ввозимый сахар и лес, и от всей политики протекционизма, который привел к тому, что несколько последующих десятилетий стали называть «золотым веком английской промышленности». Британская торговля выросла многократно: за ростом импорта сырья последовал взрывной рост экспорта промышленных товаров, с которыми кустарное и мануфактурное производство других стран изначально не могло конкурировать. Строились новые домны и фабрики, возникали целые отрасли. Таким образом, прибыли промышленников возросли не вследствие снижения стоимости труда, как это предсказывал Рикардо, а по причине резкого расширения экспорта. При этом сельское хозяйство также активно развивалось – помимо прочего, увеличились посевные площади и вводились новые технические усовершенствования.
Отмена английских хлебных законов произошла, потому что их действие, ограничивая импорт зерна и, соответственно, экспорт товаров, препятствовало развитию промышленности и ограничивало доходы государства. Причем их отмена случилась в условиях, когда парламентское большинство принадлежало земельной аристократии (чего не произошло с римским аграрным законом). В данном случае боязнь общественных беспорядков, вследствие игнорирования интересов большинства прочих социальных групп и нации, общественное мнение и политическая сила многочисленных сторонников отмены, перевесили законодательную силу аристократии. Этот исторический пример наглядно показывает, что народный суверенитет действительно не отчуждаем, и проявиться эта истина может не только во времена революций, но и в мирное время, если благоразумие и здравая оценка баланса политических сил в конечном счете возобладают. Можно также смело утверждать, что на протяжении всей первой половины 19-го столетия аристократия эксплуатировала, как буржуазию, так и рабочих, ибо «железный закон заработной платы», как его впоследствии назвал известный немецкий социалист Эдуард Берштайн, оказался фикцией.