Исторически утилитаризм возник, во-первых, вследствие происходящих в западных странах во второй половине 18-го и 19-ом столетиях глубоких социальных трансформаций, требовавших пересмотра норм целого ряда различных общественных регуляторных систем. Во-вторых, по причине неограниченной веры в человеческий разум, посредством которого, ради счастья людей и прогресса, следует совершенствовать эти системы. Разумеется, необходимость отмены старых моральных норм или законов и утверждение новых должна быть каким-то образом доказана; проще говоря, у общества должен иметься некий критерий их оценки (инструмент), который и предложил Бентам (49).
Вслед за древнегреческим философом IV века до н.э. Аристиппом из Кирены, он полагал, что все люди стремятся к удовольствию и избегают страдания, которые, по словам Бентама, есть «верховные властители человечества». Таким образом, чем больше оказывается разница между получаемым в жизни наслаждением, с одной стороны, и испытываемым страданием, с другой, тем более счастлив человек. Следовательно, конечная цель деятельности всякого человека – максимизация личного счастья или блага. Между тем, устанавливая определенные нравственные нормы и принимая конкретные законы, за соблюдение которых можно получить удовольствие (например, в виде общественного одобрения), а за их нарушение боль и страдание (нравственное порицание, тюремное осуждение и т.п.), люди способны повлиять на собственное социальное поведение.
Основной утилитаристский принцип – критерий оценки общественной пользы совершаемых действий и установленных правил – заключается в стремлении достичь наибольшего общественного блага, исчисляемого как простая сумма счастья частных лиц. По мнению Бентама, именно это должно быть «целью человеческого действия во всех положениях, и особенно в положении должностного лица или собрания должностных лиц, пользующихся правительственной властью» (50). И именно такие действия должны поощрять системы нравственности и законодательства, препятствуя всем прочим. Таким образом, известный со времен Аристиппа гедонистический принцип личности распространялся им на общественные сферы нравственности и законодательства, которые он должен регулировать, и охватывал всю совокупность социальных явлений – от действий должностных лиц (правителей, чиновников, законодателей, судей и т.д.) до поступков рядовых граждан.
Бентам полагал, что системы нравственности и законодательства возникают в силу эгоизма – создавая эти системы, люди преследуют личный интерес, стремясь к собственному благу в виде безопасности, сохранения собственности и т.д. Кроме этого, он считал, чтобы придать силу основному утилитаристскому принципу, необходимо постоянно внушать правительственным чиновникам, законодателям и частным лицам, что содействуя общественному благу, они одновременно содействуют и собственному счастью.
В свою очередь, по Миллю утилитарный принцип обретает силу по двум причинам. Во-первых, благодаря чувству эгоизма: «Человек не имеет ни малейшего побуждения, ни малейшего желания быть добродетельным: добродетель возбуждает его желание только потому, что составляет средство получить наслаждение и, в особенности, устранить страдание» (51). Во-вторых, Милль полагал, что человек может совершать добродетельные поступки, направленные на общее благо, руководствуясь чувством нравственного долга. Пытаясь соединить кантовские нравственные долг и категорический императив с основным утилитарным принципом, он говорит следующее: «мы должны руководиться в наших поступках таким правилом, которое могут признать все разумные существа с пользой для их коллективного интереса» (52).
В последующем, начиная с конца 19-го века, внутри утилитаризма формируются два основных направления – «утилитаризм действия» и «утилитаризм правил». «Утилитаризм действия» рассматривает сквозь призму основного утилитарного принципа отдельные социальные действия индивидуумов (должностных лиц, судей или простых граждан). Тем временем «Утилитаризм правил» пытается найти такую совокупность этических норм, которая бы в максимальной степени способствовала общественному благу (53). Помимо этого, он утверждает, что посредством основного критерия утилитаризма можно показать необходимость существования неотчуждаемых «естественных» прав человека (например, право на честный и беспристрастный суд), которые носят универсальный характер (54).
Основной заслугой утилитаризма, несомненно, является то, что происхождение морали и законов выводится им из единого начала – человеческого эгоизма. До этого мораль, как правило, выводилась из врождённой идеи добра, врожденного чувства симпатии или следования нравственному долгу. С другой стороны со времен Макиавелли (и в особенности после Гоббса) эгоизм прочно утвердился в правовой сфере в качестве важнейшего фактора политической жизни. Правда по этой причине утилитаризм почти не имел распространения в Германии, где гедонистические начала утилитарной нравственности вошли в прямой конфликт с кантовской традицией свободной воли и нравственного долга. Как известно, Кант выделял два вида обязанностей: по его мнению, правовые обязанности, требуют соблюдения созданных людьми законов; в свою очередь, нравственные обязанности требуют от человека действовать в соответствии с априорным нравственным законом, выполнение которого обусловлено свободой воли и внутренним чувством долга (55).