В предисловии к «Философии права» Гегель высказывает свое знаменитое положение – «все разумное действительно, а все действительное разумно». Он полагал, что текущее положение дел представляет собою необходимый этап исторического развития народного духа. Из этого положения следует несколько практических выводов: во-первых, признание правоты уже осуществившегося; во-вторых, по его мнению, народный дух не проявляет себя в политических мнениях конкретного дня или в доктринах просветителей и его нельзя заменить произвольными декретами.
Естественно, что такое понимание хода исторических событий затрудняло критику существующего положение вещей, вследствие чего за Гегелем закрепилась устойчивая репутация консерватора и противника революций. Говоря о разумности традиции, Гегель в некотором смысле соединил два противостоящие друг другу мнения: возвеличивание традиции, характерное для Эдмунда Берка, и нивелирующее ценность традиции преклонение перед человеческим разумом, типичное для французских просветителей 18-го столетия. Однако вследствие того, что социальная эволюция согласно Гегелю неизбежна, то консерватором его можно назвать, прежде всего, в силу его одобрения, известной своей цензурой и прочими ограничениями, порядков современной ему прусской монархии. Кроме того, вероятнее всего Гегель понимал свободу скорее в качестве господства правового государства, чем в смысле сегодняшней либеральной демократии – ведь именно таким образом свобода понималась Макиавелли и Локком ранее.
К предтечам фашизма, как это иногда делают, причислить Гегеля весьма сложно, так как он проповедовал конституционное правление в соответствии с правом (61). Действительно, в концепции Гегеля заложено признание правоты всех исторических событий, в том числе, и нацизма, но вряд ли это можно считать одобрением последнего со стороны гегелевского историзма, согласно которому любые односторонние идеологии в силу своей ограниченности не могут быть истинны.
Относительно характера социальных перемен можно полагать, что с теоретической точки зрения по Гегелю, по всей видимости, возможны как относительно постепенные социальные изменения, так и революционные. Все дело в том, насколько революционен по своему содержанию антитезис, в какой мере новый тезис сохраняет содержание старого и насколько быстро по времени происходит синтез.
Что касается мировой истории, то согласно Гегелю в мире существует множество отдельных народов, каждый из которых обладает собственным народным духом и, соответственно, уникальной правовой и этической системами. Поэтому встает вопрос, что определяет каждый конкретный народный дух, каковы принципы и направление его развития. Гегель утверждает, что мировой дух (то есть самые совершенные на данные момент культурные картины мира) последовательно наблюдается нами в виде духа отдельных народов – это и есть исторический процесс. В каждую эпоху в мировой истории главенствует какой-либо один народ; его жизнь служит изображением тех идей, которые на данный момент времени, в ходе своего развития, достиг мировой дух; после исполнения своей руководящей миссии он растворяется в истории, а на его место приходит другой народ. Таким образом, социальная история стран и народов понимается Гегелем как необходимые этапы развития всеобщего духа.
Гегель выделяет несколько основных этапов развития мировой истории: восточный, греко-римский (античный) и германо-христианский. На Востоке свободой обладает только властитель; все остальные лишены ее, ведь правитель может по своей прихоти отнять у любого его жену и детей, наказать невиновного и наградить преступника. В античном мире свобода уже распространяется на нескольких при аристократии и на многих при демократии; однако часть населения пребывает в несвободе – в частности, рабы и покоренные народы. И только в германо-христианском мире после Реформации и Великой французской революции свобода, являясь всеобщим достоянием, осознается каждым. Только после французской революции, провозгласившей свободу и равенство, существовавшее ранее взаимное, но неравное признание (я здесь имею в виду известную гегелевскую диалектику господина и раба), было преодолено посредством взаимного признания, основанного на равенстве. Всеобщее взаимное признание снимает все противоречия, благодаря чему социальная история, предположительно, достигает своего конца. Таким образом, если христианство обеспечило всеобщее равенство на земле перед Богом и всех на небесах, то Французская революция принесла его на землю.