Степень односторонности указанных причинно-следственных связей является давним предметом множества споров. Одни считают, что базис полностью определяет надстройку, другие – что они взаимно детерминируют друг друга, но при этом решающая роль принадлежит базису. Я полагаю, что в краткосрочном и среднесрочном периоде времени общественное сознание может существенным образом влиять на базис – ускоряя или, напротив, затормаживая его движение. Однако в долгосрочном периоде времени существует жесткая односторонняя механическая связь, которая, во-первых, следует из всего духа концепции исторического материализма, а, во-вторых, косвенно подтверждается верой Маркса в химеру внеклассовой морали (66). Влияние надстройки, в частности, политики, вероятно, было необходимо Марксу, чтобы вера в автоматизм истории не вызвала политическую апатию «эксплуатируемого» класса.
Более сложные отношения между базисом и надстройкой могут быть и такого рода. Движение базиса односторонне сдвигает надстройку, но при этом имеются в виду их относительные изменения, а не абсолютную всеохватывающую детерминацию надстройки базисом. Правда, в этом случае встает проблема осуществимости конца истории: ведь, очевидно, чтобы всем обществам прийти к коммунистической утопии (сущность диалектики как целенаправленного процесса это предполагает) требуются трансформации именно их абсолютных структурных состояний. Иначе пришлось бы отказаться от самой диалектики.
Так как со временем вследствие роста научного знания и все большим подчинением природы человеку производительные силы последовательно возрастают, то в итоге они неизбежно входят в противоречие с текущими производственными отношениями, которые начинают препятствовать их дальнейшему росту. Между тем, если производительные силы часто изменяются эволюционно, то производственные отношения, как правило, революционно в борьбе классов за установление качественно новых производственных отношений. "Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке" (67).
Основой социальной структуры общества, за исключением бесклассовых первобытного общества и коммунизма, являются противоборствующие классы: в классическом античном полисе – это рабовладельцы и рабы, в традиционном аграрном обществе – феодал и крестьянин, которые в ходе промышленного развития превращаются в капиталиста и рабочего. По мере развития производительных сил меняются используемые средства производства; со временем рабский труд оказывается больше не эффективным, его сменяет труд зависимого крестьянина, который в свою очередь оказывается тормозом в развитии мануфактурного, а затем промышленного производства. Каждая историческая общественно-экономическая формация имеет собственные классы и правовую систему экономических отношений, обуславливающую порядок распределения общественного продукта.
Таким образом, исторический материализм представляет собою целенаправленную социальную историю, наблюдаемую в виде последовательной смены ряда общественно-исторических формаций – первобытное общество, рабовладельческое, феодальное, капитализм и коммунистическая утопия (68). При этом последняя коммунистическая формация, согласно диалитическому закону развития, как и у Гегеля, сохраняет все лучшее из них: тесные связи, характерные для феодализма, развитую систему права и промышленный потенциал капитализма и т.д.
Что касается возражений, то они следующие. Во-первых, исторический материализм совершенно не годится для сколь-нибудь существенного понимания культурных явлений и их влияния на политику и идеологию, преобладание в обществе законности или прихоти правителя, права или силы. Например, Макс Вебер, считавший религию главным фактором в формировании культуры, полагал, что последняя не столько определяется способом производства, сколько сама его формирует. (69).
Во-вторых, в основе его теории социальной эволюции лежит отношение собственности к средствам производства и эксплуатация. Предполагается, что прибыль (прибавочная стоимость) – неоплаченный труд рабов, зависимых крестьян и наемных рабочих. Между тем, подавляющее большинство известных экономистов никогда так не считало: Маршалл, Фишер, Феттер и другие признавали в качестве источника прибыли первое основание процента Бем-Баверка (70).