Конечно, Гегель был совершенно прав, что как такового общественного договора никогда не существовало, что гражданское состояние и право вырастают из истории. Кроме того, он, как и Бентам, был прав также и в том, что «естественного права» в виде универсальных и неизменных социальных норм не существует. Кстати, подобные поиски наблюдались и в области политической экономии, где на протяжении нескольких столетий исследователи пытались обнаружить «стандарт стоимости», то есть такой товар, ценность которого всегда остается постоянной (обыкновенно под ним подразумевали хлеб или золото), вследствие чего посредством него можно было бы определить истинные изменения ценности всех прочих экономических благ. Однако в итоге экономисты пришли к пониманию того, что такого товара не существует в природе, ибо ценность всякого товара зависит от целого ряда в той или иной степени изменяющихся условий его производства и сбыта. Несмотря на то, что в 20-ом столетии некоторые, в частности Джон Роулз, пытались реанимировать договорную теорию, сегодня для многих очевидно, что справедливые (естественные) нормы не происходят вследствие абстрактных рассуждений, а являются продуктами исторического процесса, что они не универсальны, а всегда связаны с конкретными историческими условиями (72).
Ключевой ошибкой в теоретических построениях Гегеля, является его идеалистический взгляд на человеческую природу. Он полагал, что живущий в естественном состоянии «первый человек» в отличие от животных обладал свободой воли: в своем поведении он не был всецело подчинен потребностям в сохранении жизни, пище и улучшении материальных жизненных условий, ибо для него, в первую очередь, было важно признание со стороны других людей (73). Подобная жажда признания приводила к кровавым конфликтам, в результате которых одни люди подчиняли себе других, обращая тех в рабство. В свою очередь, конец истории наступает в тот момент, когда возникает всеобщее равное признание, выражаемое в политической сфере в виде либеральной демократии. Между тем, на самом деле, сегодня в западном мире люди отказываются воевать между собой и подчинять себе других не вследствие, даруемого демократией, всеобщего признания, а вследствие повышения материального благосостояния, качества жизни и как следствие повсеместного распространения мирного, довольного жизнью и не испытующего страстей расчётливого профессионала – веберовского «последнего человека» (74).
Только при таком идеалистическом взгляде на природу человека, в котором материальные аспекты человеческого бытия столь малозначимы, можно было утверждать, что психологическая потребность в совершенной культуре – это движитель истории. И только в соответствии с ним можно было предположить, что развитие культуры (религии, философии и идеологии) определяет государственный строй и право. В действительности же в долгосрочном аспекте в ходе политической борьбы в государстве устанавливается та система права, которая более всего способствует экономическому процветанию страны: там, где демократия приводит к хаосу и анархии от нее при первой же возможности отказываются, невзирая на все угрозы и санкции Запада. Таким образом, материальное благополучие детерминирует право и идеологию, а не наоборот. Поэтому только такой горячий последователь Гегеля, как Френсис Фукуяма мог столь наивно утверждать, что начатые в середине 80-х годов в бывшем Советском Союзе экономические и политические преобразования происходили не в силу экономических проблем, а вследствие осознания культурной ущербности коммунистической идеологии по сравнению с ее западной альтернативой. В действительности экономические неудачи породили желающие перемен политические силы, которые, в свою очередь, трансформировали сначала экономическую, а потом и политическую систему страны.
В свою очередь, главная проблема утилитаризма в полном отсутствии принципов, по которым работает механизм социальной эволюции: добрую волю человека или законодателя, руководствующихся во всех своих действиях основным утилитаристским принципом, было бы весьма наивно рассматривать в качестве такого механизма; между тем механика взаимодействия, создающих регуляторные системы, эгоистических сил им не изучена.