Как мы это выяснили в предыдущих главах цель политической деятельности – общественное благо, максимизация которого достигается независимо от воли и представления людей. Поэтому Локк, Руссо и Маркс ошибались, когда полагали, что монарх и государство могут длительное время действовать против общественных интересов
Пожалуй мне можно возразить, что я уподобляюсь Жану-Батисту Сею, Рикардо и прочим, когда говорю, что в среднесрочной и долгосрочной перспективе любая социальная несправедливость будет неизбежно искоренена. Как известно, согласно «закону рынков Сея» перепроизводство товаров возможно только в отдельных отраслях, но невозможно в экономической системе страны, ибо, в конечном счете, «все, что создает спрос на одни товары – это другие товары». Следовательно, нет смысла регулировать экономическую систему в период кризиса, так как гармония вскоре восстановится сама собою. Именно так посреди страданий и ужасающей нищеты Великой депрессии рассуждали противники государственного вмешательства в экономическую жизнь, сторонники которого, в частности лорд Кейнс отвечали им, что «в долгосрочном периоде мы все мертвы».
Однако если происходят крупные социальные перемены, например, по причине технологической революции, экономического кризиса, угрозы завоевания или обретения страной независимости, когда нужно в кратчайшие сроки издать жизненно важные законы, то политикам приходится принимать решения на свой страх и риск. Истинный предназначение основного принципа утилитаризма как раз и заключается в стремлении в силу нравственного долга некоторых ответственных лиц (реформаторов, чиновников и общественных деятелей) достигнуть максимума общественного блага в краткосрочной перспективе. Ведь когда происходят быстрые социальные перемены, то нет времени ждать, когда оценки событий различными политическими силами станут адекватными и максимум будет достигнут автоматически. Во всех остальных случаях он никчемное и не имеющее никакого практического значения положение.
Фейербах, Маркс, многие либералы и демократы, критикующие религию, капитализм, колониальную эру и авторитарную власть, не осознают до конца, как значение социальных норм и правил, так и не понимают закон социальной эволюции. В ином случае, для них было бы очевидно, что религия, капитал и власть – это не средства отчуждения, а важнейшие инструменты снижение социальных издержек и увеличения общественного благосостояния.
При всем этом я естественно не отрицаю возможность существования у отдельных личностей различного рода психологических ощущений, как в прочем и разнообразных патологий в отношении Бога, капитала или необходимости подчиняться, ощущаемых временно или на протяжении всей жизни. Разумеется, одно из таких чувствований, какова бы ни было его природа, можно назвать отчуждением. Но истина состоит в том, что последнее в любом случае не свидетельствует о несовершенстве обустройства и регламентации общественной жизни, по крайней мере, в контексте имеющихся возможностей.
Раздел II
Единство происхождения религии, морали, права и идеологии
Сегодня обществоведы подразделяют все социальные регуляторные системы на четыре различных класса: рационально-иерархичные (конституции и государственные законы), рационально-спонтанные (этические нормы), иррационально-иерархические (божественная религия) и иррационально-спонтанные (историческая традиция, народная религия и табу на инцест). Помимо прочих, подобной классификации придерживается Френсис Фукуяма в своей книге “Великий разрыв: Человеческая природа и восстановление общественного порядка” (85).
Сущность этого деления состоит в том, что под рациональными системами понимаются такие положения, которые обсуждаются, сопоставляются и оцениваются, например, обсуждение законов или этических норм. Им противопоставляются, взятые на веру образцы поведения, в частности, десять заповедей Моисея или некоторые завещанные предками традиции. Иерархичность понимается как властное утверждение и сохранение в письменном виде законов и норм, как правило, в рамках некой социальной структуры: синода, правительства или законодательного органа, а спонтанность как само организованное народное создание и закрепление снизу негласных правил.