– …воздух… небо… Лидия… Джек Лондон… деньги… любовь… страсть… метаморфоза…
– Тихоныч, гони к врачу, – говорит Брутень. – Тихоныч, отвечаешь.
В это время полковник Отсебятников в элегантном гороховом рединготе, играя тростью, напоминающей утонченное орудие пытки, улыбаясь дамам и нюхая многозначительную красную гвоздику, тихо говорил сам себе:
– Человек такого исключительного бесстрашия очень опасен. Нужно брать! Таковы законы тайной войны. Необходимо опередить журналистов. Выезжаем! (в сторону) Человек, бутылочку «Редерера»!
Перпетуум мобиле
Тихо катит по берегу реки «паккард» с Тихонычем за рулем. Юра очнулся среди кубков, статуэток и цветов.
– Тут бронзы, мусье Пирамида, на хорошую статую, – доброжелательно улыбнулся Тихоныч.
Юра увидел слева от себя свежую прелесть воды – остановите, пожалуйста! – и сиганул из «паккарда» прямо в реку.
Через минуту он вынырнул из воды прежним – бодрым, румяным и нахальным, да еще и с лилией в руке. Одна беда – усы и бакенбарды Ивана Пирамиды смылись с его лица и сейчас плавают рядом, а он и не замечает.
– У меня, Тихоныч, этой бронзы – во! Со всего мира навез!
– Усики как бы не уплыли, мусью, – проговорил механик, вылез из машины и вынул из кармана трубочку.
Галопом вынеслись на берег залива несколько пролеток из сыскного. В передней с бутылочкой «Редерера» героично раскинулся Отсебятников. Рядом верный Панкратьев.
– А я, господин полковник, арестовал его вещички, – Панкратьев показывает ковровый саквояжик.
– Панкратьев, ты прибавляешь! – изумленно поднял бровь полковник. – Будешь отмечен. Открывай!
– Боюся, господин полковник, – чистосердечно признался Панкратьев.
– Панкратьев, ты убавляешь! Сгною! Повешу!
Сыщик отчаянно рванул застежки и вытащил из сумки какую-то странную штучку вроде самодельного пугача. Штучка на его коленях стала раскручиваться и угрожающе жужжать.
– Адская машина! – вскричал полковник. – Расходись!
В панике полковник и Панкратьев спрыгнули с пролетки, а «штучка» упала на аллею.
Отсебятников и Панкратьев ждали, затаясь за рекламной тумбой. «Штучка» вращалась, жужжа.
– Георгий Тихонович, дорогой, я знаю летательные аппараты всех систем, я знаю биографии всех дипломированных пилотов мира! Что я мог поделать с собой?
Юра мечется по берегу перед спокойным и важным Тихонычем, жестикулирует с некоторой дозой театральной аффектации.
– Что я мог поделать с собой, если меня неудержимо, гипнотически, испепеляющее манит небо? Фатум! Судьба!
Юра снова спускается в воду и апеллирует своему слушателю выловленным цветком.
– Только эта роковая тяга стала причиной моего маскарада. Пусть общество меня осудит, но я все-таки поднялся в воздух! Пусть теперь все смеются, пусть издеваются на Иваном Пирамидой, но все-таки и он промелькнул на небосклоне, словно падучая звезда!
Юра отвернулся и закрыл лицо локтем. Тихоныч, не меняя выражения каменного лица, смахнул слезу.
– У тебя, Юра, к аеропланам талант, а слезьми делу не поможешь, – говорит он. – Вот Кампо-де-Сципио открыл школу летания, да там деньги нужны. Пятьсот рублей за обучение, сотня в Общество и пятьсот еще залогу…
Юра с безнадежной миной покопался в бумажнике и вытянул единственное, что осталось от «скромнейшего содержания», – синенькую купюру. Вдруг лицо его озарилось.
– Да ведь я же пять тысяч рублей сегодня выиграл, любезнейший Георгий Тихонович!
– Извольте в банке получить по предъявлении пилотского свидетельства, – сухо пресек механик этот порыв. Юра обмяк.
– А что, если… – Тихоныч что-то обдумывал… – А что, если, Юра, я тебя на «Дедал» определю?
«Штучка» продолжала вращаться, жужжа. Мимо проехал автомобиль с представителями прессы.
– Газетчики, господин пол… пардон, мусью… – осторожно заметил Панкратьев.
Отсебятников сердито выскочил из-за тумбы.
– Вздор! Чушь! Бессмысленная штука! Перпетуум мобиле!
Сплюнув, он ринулся к пролетке.
«Штучка» вращалась, жужжа.
– Неужели настоящий авиационный завод? – с горящими глазами вскричал Юра.
– Да уж это тебе не клуб с маскарадом, – усмехнулся Тихоныч. – Там народ сурьезный. Собирают «фарманы» из французских деталей и свой строят аппарат, хотят в Москву махнуть без посадки. Ну, будя тебе пылать-то! Собирайся!
– А что, собственно, собираться? – Юра отряхнулся как собачонка и быстро-быстро пригладил мокрые патлы. – Я готов!
Вдруг на берегу появилась Лидия и увидела «паккард».