– Отдавайте кошелек! – сердито говорит Юра.
– Папа строжайше наказал, что здесь на цельный год скромнейшего содержания. – Попик достает тощенький кошелек.
Юра вырывает.
– Знаю без вас! Боги Олимпа! Что я вижу? Глаза не изменяют мне?
– Куда ты, Юра? Куда? Потеряешься!
– Да неужели вы не видите, отец Илья? Это же настоящий кислородно-ацетиленовый аппарат!
Перепуганный опекун вцепился в рукав восторженного юноши.
– Пустите, это унизительно! Я совершеннолетний… почти… отец Илья, на нас смотрят!
Никто, конечно, на них не смотрит. Извозчики, городовые, ремонтники, шоферы, клерки из банков, жулики – все заняты своим делом. Вот стайка хорошеньких курсисток с транспарантом: «Неделя белого цветка. Жертвуйте страждущим чахоточным братьям!»
– Перво-наперво, Юра, бумаги твои отвезем в Коммерческое училище, исполним волю родителей, – говорит о. Илья. – А твоя аэроплания, Юрик, богомерзкое дело.
Юра пылко возражает:
– Между прочим, когда Анри Бомон пролетел над собором Святого Петра, папа римский возблагодарил небеса! Пустите, мракобес!
Юра вырывается из рук опекуна, подбегает к курсисткам и шепчет им, кивая на батюшку:
– Настоятель Семиреченской обители. Миллионщик. Купит весь ваш товар, мадмуазель.
Девушки с веселым писком окружают отца Илью. Мгновенно ряса преподобного стихотворца покрывается белыми ромашками. Все страхи и растерянность улетучились. Попик блаженствует.
бормочет он, покряхтывая от милого тормошения, однако норовит записать новый стих в книжечку.
А Юра дал стрекача. Он проносится со своим ковровым саквояжем мимо извозчиков к стоянке настоящих такси!
– Верста – двугривенный! – презрительно покосился из-под кожаного козырька импозантный шофер, похожий на путешественника Остен-Сакена.
Юра, не глядя, сует ему хрустящую купюру из своего «скромнейшего содержания», хватается за заводную ручку, за руль, за кулису скоростей, нажимает грушу сигнала.
Трудно описать восторг технически грамотного юноши, впервые едущего на автомобиле.
– Магазин Зорге и Михайловского!
– Сейчас нарисуем! – таксист иронически поглядывает на паренька.
Отец Илья спохватился:
– Мамзели! Где отрок мой подопечный?
– Отрок, батюшка, укатил на такси!
Ужас охватывает отца Илью. Он слабеет и прислоняется к рекламной тумбе.
бормочет он и трясущимися пальцами берется за карандашик.
Неизвестно, долго ли путешествовал Юрочка на своем шикарном такси по столице империи, но выехал он все на тот же перекресток, скрещение бурных деловых и торговых улиц, но с другого угла.
Дом, который мысом выступает на площадь, словно нос океанского лайнера, украшен сверху донизу разнообразными вывесками:
Банк «Олимпия»
САЛОН «СУДЬБА»
Зорге, Михайловский и К°. запасные части
для автомобилей и аэропланов всех систем.
Спортивная одежда.
За зеркальным стеклом знаменитого магазина выставлены образцы товара: пропеллер, выточенный из дерева благородной породы, девятицилиндровый авиационный мотор «Сопвич», автомобильные фары, шины «Голуа» и «Колумб», перчатки, очки, свитеры… На рекламных щитах изображены летательный аппарат с огромными планами, похожими на орлиные крылья, и скоростной автомобиль модели «Торпедо».
Из магазина выходит преображенный Юра. На нем кожаная куртка, точно такая же, как у его кумира Валериана Брутеня, на груди серебряные крылышки, на голове клетчатое кепи, на ногах краги.
Несказанно гордый собой Юра на некоторое время застывает на крыльце магазина, чтобы полюбовалась на него вся площадь Семи Углов.
И, действительно, прохожие на него оборачиваются, а из коляски извозчика даже полетел детский голосок:
– Папа, посмотри – настоящий авиатор!
– Авиатор, – услышал Юра совсем рядом насмешливый голос.
Возле витрины стояли трое пареньков чуть постарше его. У них был вид бедных мастеровых – видавшие виды косоворотки, смятые картузы, на плечи одного наброшена засаленная студенческая тужурка.
– Типичный «авочка», – сказал студент, с бесцеремонной издевкой разглядывая Юру. – Сейчас все белоподкладочники от авиации с ума посходили, а ведь не отличают «моран» от «вуазена».
Юра вспыхнул, как маков цвет, и весь затрепетал, но троица тут же лишила его внимания и обернулась к витрине.