Жизнь заставляет писателя-фантаста смело заглядывать в будущее, намного опережая возможности своего времени. Даже самая пылкая фантазия имеет право на существование, если она не расходится с общим направлением научного и социального прогресса. Впрочем, эту бесспорную истину подтверждает вся история научно-фантастической литературы, и упоминать об этом приходится сейчас только потому, что до недавнего времени развитие жанра искусственно тормозилось у нас пресловутой «теорией предела», которая нанесла научной фантастике не меньший ущерб, чем «теория бесконфликтности» советской литературе в целом.
После Великой Отечественной войны появился еще ряд новых произведений писателей, работавших в области научной фантастики в двадцатых — тридцатых годах.
Сергей Беляев опубликовал одну за другой три книги: сатирическую антифашистскую повесть «Десятая планета» (1945) и романы «Приключения Сэмюэля Пингля» (1945) и «Властелин молний» (1947).
«Приключения Сэмюэля Пингля» — искусная имитация стиля и художественной манеры английского классического романа о скитаниях юноши из бедной семьи. История жизни главного героя прихотливо сплетается с изумительными опытами биолога Паклингтона по перестройке химической структуры фильтрующихся вирусов и пересадке желез внутренней секреции.
В романе «Властелин молний» советские ученые успешно решают проблему извлечения из атмосферы электромагнитной энергии и передачи ее без проводов на большие расстояния по ионизированным трассам. Однако читатель не может не заметить резкого несоответствия между замыслом и выполнением. По стилю это типичный «роман тайн» с нагромождением случайностей и загадочных происшествий. Жуткая таинственная обстановка как-то не вяжется с замыслом автора показать трудности исследовательской работы и эффективные результаты деятельности коллектива сотрудников «Экспериментального института высоковольтных разрядов». Ученые совершают на каждом шагу алогичные, странные поступки. К концу романа все загадки объясняются сцеплением случайностей, как это часто бывает в буржуазном авантюрном романе.
При всей своей традиционности и даже подражательности оба романа написаны опытным литератором. Хорошо построенный, занимательный сюжет с первых же страниц приковывает внимание читателей. Но как бы ни были увлекательны поздние романы С. Беляева, они не внесли ничего принципиально нового в научную фантастику, так как были для нее пройденной ступенью: по всем своим особенностям они тяготеют к литературе даже не тридцатых, а двадцатых годов.
А. Палей в повести «Остров Таусена» (1948) также избрал проторенный путь. Это очередной вариант уэллсовского «Острова доктора Моро». Журналист Гущин и биолог Рощин находят на неизвестном островке в Белом море отрезанную от всего мира маленькую колонию во главе с норвежским академиком Таусеном. Скрывшись от фашистских оккупантов, он продолжал здесь свои научные изыскания в области эндокринологии и добился блестящего успеха. Выведенные им гигантские животные и птицы приводят в изумление Гущина и Рощина. Они засыпают ученого вопросами, а тот читает им популярные лекции. Но так как журналисту Гущину не все в этих лекциях понятно, то биолог Рощин в промежутках дает приятелю дополнительные пояснения.
Таким образом, вся эта «робинзонада» придумана только для того, чтобы доходчиво изложить учение о внутренней секреции и дать читателям понятие о возможных перспективах животноводства. Ошибочный взгляд на научную фантастику как на разновидность научно-популярной литературы неизбежно влечет за собой иллюстративную форму повествования. Такой примитивный способ подачи научных сведений обедняет многие научно-фантастические книги, и повесть А. Палея не составляет в этом отношении исключения.