«Мы выбрали “Окончательный триумф” и “Легкая неаккуратность”, за которые вы вскоре получите чек на шесть долларов»[96], — писал Портеру редактор из нью-йоркской «Труф», и этот чек был автором получен.
Казалось бы, что за важность, получал Портер деньги за свои первые печатные произведения или нет? Думается, для самого автора это было очень важно. Гонорар — это признание того, что у тебя есть способности, достаточные, чтобы твой творческий труд был оценен в денежном выражении. Это было существенно не только для самоутверждения, но и для того, чтобы Атоль, которая так верила в дарование мужа, смогла убедиться, что ее вера обоснованна. Да и деньги сами по себе означали пусть небольшую, но все же прибавку к небогатому семейному бюджету.
Тексты публиковались в юмористических разделах газет. Упомянутые издания, даже если номера того времени и удастся обнаружить, не слишком нам помогут — газетные материалы в ту эпоху выходили в основном анонимно, без подписи автора. Тем более в юмористическом разделе. В объявлениях, помещавшихся на страницах нью-йоркской газеты и приглашавших к сотрудничеству, перечислены те жанры, которых ждет газета: «шутки, идеи, стихи, эпиграммы, очерки, истории и сценки»[97]. Скорее всего, упомянутые короткие формы и составляли предмет литературных усилий Портера. А. Смит, который весьма скрупулезно изучал эту проблему, утверждал: новелл, что впоследствии его прославили, Портер тогда еще не писал — первое упоминание именно о новелле Смит обнаружил в письме, датированном декабрем 1897 года[98].
Как бы то ни было, первые публикации, конечно, радовали. И скорее всего, они больше радовали молодую супругу, нежели автора, имя которого, как вспоминала позднее подруга Атоль — Фрэнсис Молтби, в первые месяцы замужества «буквально не сходило с ее уст». Она вспомнила и о чеке на шесть долларов, вероятно, оказавшись свидетелем известия, и так описала поведение подруги: «Атоль целовала мужа, поздравляла и даже принялась танцевать вокруг него»[99].
Вообще, насколько можно судить по сохранившимся свидетельствам людей, знавших молодую чету, в первые месяцы супружества жили они весело и беззаботно, даря друг другу радость, и, видимо, по-настоящему были счастливы. Когда Портер не был занят в Земельном управлении, супругов обычно видели вместе — они ходили на танцы, пели в церковном хоре (говорят, у Атоль было великолепное сопрано), выезжали на пикники и ходили в гости.
Первые полгода молодые прожили во флигеле у Ч. Андерсона, а затем переехали в дом 500 на Восточную четвертую улицу. На этой же улице, совсем неподалеку, жили Рочи. Миссис и мистер Роч не смогли долго обижаться на дочь. Трудно сказать, кто выступил инициатором примирения, но уже через несколько месяцев после свадьбы миссис Роч частенько видели у дочери (на Ч. Андерсона и священника она обижалась дольше, но в конце концов помирилась и с ними). Именно родители Атоль сняли для молодоженов этот пустующий дом с садом, сделали ремонт, меблировали его из собственной обстановки. Дом был небольшой — всего две спальни и кухня, зато место здесь было тихое, а главное — две семьи жили рядом.
О причине переезда догадаться несложно — Атоль ждала ребенка, и мать, конечно, беспокоилась о ее здоровье. Над входом в спальню, над притолокой, супруг — «на счастье» — прибил лошадиную подкову: она должна была охранять любимую жену и их первенца[100]. Ребенок появился на свет 6 мая 1888 года. Это был мальчик. Но подкова не смогла уберечь ни его, ни Атоль: через несколько часов после рождения младенец умер, а мать тяжело заболела. Несколько дней ее состояние было критическим. Родители и супруг буквально не отходили от ее постели, опасаясь фатального исхода. Но постепенно Атоль пошла на поправку.
Однако рождение и смерть ребенка, а затем тяжелая болезнь серьезно повлияли на ее физическое, нервное и, похоже, психическое состояние. Что-то в ней будто надломилось, и прежняя беззаботная Атоль, весело скользившая по жизни в легких светлых воздушных платьях (она их обожала и носила только такие), теперь исчезла. Словно испарилась и та радостная атмосфера, что царила в семье совсем недавно. Атоль пребывала в депрессии, легко раздражалась по пустякам, срывала настроение на муже. Стремясь избежать скандалов, Портер завел привычку задерживаться на работе. Начальство и прежде всего Дик Холл не могли нарадоваться на сотрудника, видя, как тот взваливает на себя горы работы, нередко засиживаясь за полночь, вычерчивая карты земельных участков и составляя пояснительные записки. Вероятнее всего, Холл знал истинную причину рвения своего сотрудника, ведь Бетти Холл, его супруга, нередко захаживала к молодой семье и наверняка рассказывала мужу и о смерти ребенка, и о депрессии Атоль, и об атмосфере в доме. Об одном таком эпизоде Бетти вспомнила через много лет.
98
Это письмо датировано 2 декабря 1897 года. Автором его является глава газетного синдиката С. Макклюр. Он сообщал Портеру, что покупает один из его рассказов, который понравился «сочетанием человеколюбия и драматической интриги». Но остальные рассказы не подошли, и их возвращают автору. — Smith A. Ch. О. Henry. Р. 124.