За период пребывания в Гондурасе Портер переписывался с женой, высылая ей примерно по письму в месяц. Как часто ему отвечала жена, неизвестно, но известно, что связь была двусторонней. Уже после того как Портер оказался в Гондурасе, Атоль сообщила об этом факте своим родителям, и они стали в курсе всех событий, произошедших с зятем, и известных их дочери. По утверждению Бетти Холл (через которую беглец передал два или три послания) именно Атоль "умоляла его вернуться и очистить свое имя". По ее словам, Портер согласился вернуться после того, как по его просьбе в суд обратились поручители, и судья гарантировал, что он не будет арестован по прибытии.
21 января 1897 года Портер уже был в Новом Орлеане и в тот же день телеграфировал мистеру Рочу: "Срочно вышлите мне телеграфом двадцать пять долларов без подтверждения личности получателя до востребования. Чек обналичить я не смогу". Телеграмму подписал как У. Э. Брайт.
Несмотря на всеобщую семейную радость по поводу его возвращения, Портера не покидали мрачные мысли. И хотя тесть старался его убедить, что все знакомые считают его невиновным, зять чувствовал, что отношение знакомых к нему изменилось. Многие стали воспринимать его побег, как признание своей вины. Писатель почти не выходил из дома, проводя время в кругу семьи: жены и дочери.
1 февраля 1897 года дело У.Портера разбирал другой судья. Он изучил материалы, нашел следствие по делу незавершенным, заслушал ходатайство: в связи с болезнью жены не заключать подследственного под стражу, а вновь выпустить под залог. Судья не аннулировал прежний залог, но, учтя его, удвоил. Поручителями выступили те же лица, что и прежде. 12 февраля, вынося предварительное решение, судья оставил Портера на свободе и постановил, что дело будет слушаться на летней сессии или будет перенесено на более поздний срок. Естественно, что Портеру было запрещено покидать территорию округа без разрешения суда.
Шесть месяцев прожила Атоль после возвращения мужа. Он заменил ей сиделку, проводил рядом дни и ночи напролет. Миссис Роч вспоминала: "Всё его время и мысли были подчинены тому, чтобы облегчить ее существование. Они были счастливы, хотя наверняка оба сознавали, что конец недалек". Отходя на время от постели жены, Портер вновь становился мрачным, погружаясь в свои невеселые думы. Та же миссис Роч утверждала, что зятя тяготило не только безнадежное состояние жены, но и грядущий суд - он был уверен, что будет осужден и посажен в тюрьму. Много раз он заговаривал о самоубийстве, говорил, что лучше убьет себя, нежели будет признан виновным. Только мысль о том, что это разобьет сердце Атоль, удерживала его от рокового шага. В субботу, 25 июля 1897 года, Атоль умерла. Ей было всего 29 лет.
Следующая сессия суда началась 7 февраля 1898 года. Первое слушание было кратким, но результативным: судья постановил привлечь У. С. Портера к суду по обвинению в растрате. Общая сумма претензий по материалам дела первоначально составляла 5557 долларов 2 цента, потом она будет уменьшена. Было решено: избрать коллегию присяжных; на время судебного следствия заключить обвиняемого под стражу и препроводить его в окружную тюрьму. Последний пункт имел чисто технический смысл: Портер остался на свободе, поскольку уже находился под залогом в четыре тысячи долларов, назначенным судом год назад.
Портера защищали два адвоката которых нанял мистер Роч. Оба были профессионалами, но в невиновность своего подзащитного не верили. Обвинение поддерживал окружной прокурор Калберсон, который до этого уже дважды "разваливал" дело Портера, вероятнее всего из-за того, что не верил в его виновность. Но на него "давили" из Вашингтона, сам генеральный прокурор был им не доволен. Главный свидетель в лице того самого ревизора, что проверял банк, был, по-прежнему, настроен решительно против Портера. Старший кассир банка тоже уже дал показания против своего бывшего коллеги и подчиненного.
Через несколько дней состоялся отбор присяжных. Адвокаты Портера сделали отвод троим из них - они были этническими немцами и по своей ментальности были склонны поддерживать обвинение прокурора. Ещё двоих присяжных отвела прокуратура. В результате таких отводов среди 12 присяжных только один оказался жителем Остина, другие были фермерами и обитателями графства, не знающими Портера. В ходе судебных прений адвокатам удалось оспорить несколько эпизодов растрат и общая сумма претензий была снижена до 854 долларов восемь центов.
Судебный процесс длился 3 дня, и всё это время У. Портер сидел, откинувшись на спинку стула, сцепив руки на затылке и устремив невидящий взгляд в пространство. Один из присяжных позднее признавался: "Мне жаль мистера Портера. Это был очень приятный молодой человек, спокойный, вежливый, сдержанный. Он совершенно ничего не сказал в свою защиту и вел себя так, словно был кем-то или чем-то напуган".
Автор книги пишет:
"... Адвокаты сосредоточили свои усилия на юридической стороне дела, обращая внимание на нестыковки и неточности в оформлении документов. Они, как мы помним, смогли таким образом исключить из дела несколько эпизодов обвинения и существенно снизить общую сумму претензий, но оспорить все эпизоды им не удалось, а потому избранную тактику нельзя назвать успешной. Трудно сказать, имелись ли у защиты свидетели. Но даже если и они выступали, что они могли сказать существенного? То, что Портер хороший и честный парень, что он никогда ничего ни у кого не крал? Но это эмоции. А обвинение оперировало документами, счетами, авизо, выданными и обналиченными чеками, выписками из бухгалтерских книг. И в исполнении главного свидетеля обвинения - ревизора Ф. Грея это звучало очень внушительно. Хотя почти всё, что он говорил, было не очень понятно присяжным - людям не слишком образованным. Но он выстреливал фразами так резко, так выразительно сверкал очками и бросал такие взгляды поверх: презрительно-негодующие в сторону обвиняемого и пристальные, подозревающие - в ложу присяжных, словно искал тайных соучастников совершенного преступления, - что по спинам этих простых людей невольно пробегал холодок, и, мало что на самом деле понимая, они смотрели на обвиняемого с осуждением. "Последний гвоздь в крышку гроба забил" второй свидетель обвинения - старший кассир банка (он же его главный бухгалтер и он же пасынок председателя правления банка) Р. Дж. Брэкенридж. Он засвидетельствовал, что собственными глазами неоднократно видел, как обвиняемый брал деньги из сейфа банка на собственные нужды. Это было, конечно, бездоказательное утверждение. Но после выступления зловещего мистера Грея присяжные просто не могли ему не поверить . Ведь лично с обвиняемым никто из них знаком не был, и его репутация, известная многим жителям Остина, им была совершенно неведома. Да и сам факт бегства от правосудия, конечно, сыграл свою роль в осуждении".