***
Желающие ознакомиться с содержанием статьи "О. Генри", написанной Чуковским, могут воспользоваться такой ссылкой:
http://www.chukfamily.ru/Kornei/Prosa/henry.htm
4. ДЕРЖАВШИЙ РУКУ НА ПУЛЬСЕ МИРА
В 1905 году О. Генри был не только известным, но и популярным в США писателем, количество опубликованных им новелл уже превышало сотню. В том же 1905-ом году, Теодор Рузвельт (1858-1919,) неожиданно ставший 26-ым президентом США после неожиданной смерти Мак-Кинли, помиловал своим указом Алонса (Эла) Дженнингса (1863-1961) - ковбоя, юриста, человека вне закона, бандита, налётчика, грабителя, известного также тем, что дружил и сидел в одной тюрьме с О. Генри. После смерти своего друга, Эл Дженнингс, в знак глубокой признательности, напишет книгу "Сквозь тьму с О. Генри". Одним из героев этой книги будет и знаменитый писатель.
В своей книге Дженнингс свою первую встречу с О. Генри описывает несколько иначе, чем она представлена в статье "О. Генри" К.И. Чуковского:
"... На крытом крыльце приземистого деревянного бунгало, в котором помещалось американское консульство, восседал внушительных размеров мужчина, преисполненный достоинства и облаченный в ослепительно белый костюм. У него была большая голова, благородно посаженная; покрытая шевелюрой цвета нового каната, и прямой взгляд серых глаз, которые глядели без малейшей искорки смеха. Восседая на консульском крыльце с таким видом, точно все здесь принадлежало ему, он произвел на меня впечатление какого-то важного чиновника. Вот, подумал я, человек, который достоин чести быть американским консулом. Я почувствовал себя точно мальчишка-газетчик, заговаривающий с миллиардером...".
Хочется надеяться, что тех читателей, кто уже прочитал книгу "Сквозь тьму с О. Генри", совершенно не смутило послесловие к книге, написанное явно не её автором. Ниже приведена часть этого послесловия:
"...Эл Дженнингс начал свою трудовую деятельность с того, что в стиле Остапа Бендера вместе с тремя братьями собирал налоги с фермеров под видом помощников шерифа. Возомнив себя Джесси Джеймсом, он попытался остановить поезд, встав на рельсы. В последний момент ему удалось отскочить. В следующий раз вместе с братьями, такими же недотепами, как и он сам, Эл попытался остановить поезд, стреляя в воздух. Машинист решил, что его приветствуют, и помахал им рукой в ответ. В конце концов, горе-грабителям удалось остановить какой-то заштатный поезд. Улов их составил 60 долларов и пару ботинок, которые раздосадованные грабители отобрали у одного коммивояжера. Однако это абсурдное ограбление закончилось трагикомически. Эла и одного из братьев арестовали в салуне. Стрелять шерифу не понадобилось. Он просто наставил на них свой револьвер и потребовал, чтобы они бросили оружие и связали друг друга, что они покорно и сделали. Состоялся суд. Эл, для которого "понты" были дороже денег и свободы, в течение всего процесса пытался казаться страшным преступником. Законники поверили и приговорили двух братьев к пожизненному заключению. Ошибка была исправлена нескоро. Эла выпустили из тюрьмы через пять лет, а его брата чуть позже. Получилось так, что за каждый из причитавшихся ему с добычи 15 долларов Эл отсидел по четыре месяца. На этом, собственно говоря, дикозападная карьера Эла Дженнингса и закончилась. Впрочем, Эл вскоре нашел себе много слушателей, причем небескорыстных. Кинематографисты, обнаружившие его в одном из салунов, записывали за ним чуть ли не каждое слово. Мечтатель Дженнингс описывал Дикий Запад именно так, как им и было надо, и их герои стреляли так, как, по его словам, стрелял сам Дженнингс. То, что киноковбои попадали в мелкие предметы с расстояния, превышавшего дальнобойность старого кольта, мало кого смущало, и меньше всех - Дженнингса. Дженнингс и сам попробовал снимать, и в 1908 году появился его фильм "Ограбление банка". В то время Дженнингс еще не оторвался от реальности, и фильм получился на удивление правдивым во всем, кроме, разумеется, самого ограбления, главным героем которого, конечно, был он сам".
Делая подборку материалов о писателе и ознакомившись с содержанием книги "Сквозь тьму с О. Генри", пишущий эти строки надеется, что Эл Дженнингс не оторвался от реальности, создавая литературный образ О. Генри. Ниже приведены некоторые фрагменты из этой книги, в которых Дженнингс делится впечатлениями о своём товарище и друге.
***
"... Помню одну странную девушку с лицом эльфа. Портер помогал средствами ей и её матери.
- Они были очень любезны со мной в мою бытность в Питтсбурге, когда у меня не было совсем никаких друзей, - рассказал он мне как-то вечером, когда мы все втроём - он, я и эта девушка - сидели за ужином у Мукена. - Они перебрались в Нью-Йорк и оказались без средств. Я всего лишь возвращаю свой долг.
Ничего особенного не было в этой маленькой, смуглокожей девице. На вид - ни дать ни взять печальная цыганочка. Но Портер любил её, и она обожала его с собачьей преданностью. По временам она присылала ему странные, нелепые подарки, оскорблявшие его вкус, но он притворялся, что они ему нравятся.
Она была довольна и счастлива, но обычно помалкивала. Мы много раз обедали втроём в мой первый приезд в Нью-Йорк. Девушка обладала очарованием феи - она была скромна и незаметна. Нередко мы забывали о том, что она сидит с нами за одним столом. Она лишь слушала голос Портера и тихо улыбалась. А он всегда обращался к ней с почтением, достойным королевы.
Однажды вечером он сунул в карман пальто носовой платок в красно-зелёную клетку. Я с изумлением уставился на своего друга. Обычно он предпочитал сочные, хорошо гармонирующие цвета. Он улыбнулся.
- Это она мне его прислала. Не хочу обижать её...".
***
"... Портер внезапно помрачнел. Я уезжал из Нью-Йорка через пару-тройку дней. Под влиянием какого-то непостижимого импульса - возможно, из-за печали, которой дышало всё его существо - я предложил ему ехать со мной.
- Я бы не прочь отправиться на Запад и вновь походить по дорожкам, которые мы проторили вместе. Наверно, я так и сделаю, как только смогу обеспечить своим близким достойное существование.
- Ох, просто бросьте всё и поедем! Я вас со всеми старыми шлюхами перезнакомлю. Материала наберёте - хватит ещё лет десять писать рассказы о Западе! - оживлённо тараторил я, но тут тёплая, сильная рука Портера легла на мою ладонь.
- Полковник, - перебил он, - мной владеет странное убеждение, что эта наша встреча - последняя. - Он застенчиво улыбнулся, вдруг меняя тему. - К тому же я ещё не обратил Нью-Йорк.
"Обратил"? Я расхохотался, услышав от Билла Портера это слово. Мне припомнилось, как я пытался внушить ему эту идею перед тем, как он вышел из тюрьмы, и то, с каким негодованием он её отверг.
- Значит, вы всё-таки стали миссионером! Какой, по-вашему, эффект окажут "Четыре миллиона" на читателей, кружащихся в этом грандиозном водовороте? Думаете, ваши слова дойдут до их сердец и вырвут корни зла?
- Это означало бы желать слишком многого. Слепому ведь не понять послания.
- Кого вы имеете в виду под "слепым"?
- Не безработного бедняка, полковник, но праздного богача. Эти так и останутся жить с повязкой на глазах, пока измождённые, злые руки не сорвут её с их незрячих, ленивых глаз.