Пошатываясь, Георгий прошел к столу, вывернул фитиль, лампа зачадила. Налил остатки из бутылки. Не хватало. Долил из другой.
— И этот тяжелобольной — я! — Он смотрел в ее лицо, на первые морщинки у рта, в ее глаза. Мгновение назад Наташа рванулась к нему, но сейчас отстранилась. — Я могу вылечиться при единственном и непременном условии — если мы будем вместе… Хватит! И ребенок у нас — во какой! На большой! И хватит! Довольно разлуки! — Он видел, как, оставаясь неподвижной, она отдаляется, ускользает, исчезает, хотя можно шагнуть, тронуть ее за руку.
Зрение и интуиция не обманывали. Находясь в разлуке, она была ближе к нему. А сейчас — она ощущала, видела это — сейчас между ними возникла пропасть, которая ширилась… А внутренний голос шептал ей: «Ну пусть он пьян, но он просит прощения, он готов вернуться. Что тебе еще? Не об этом ли мечтала?»
— Я встретился сегодня с Игорем, он привет тебе передавал! — Георгий поднял стакан, другой взял Курбан и, пошатываясь, протянул ей.
Она не шевельнулась. «Врет, врет! Никогда Игорь не передавал приветов ни ему, ни мне. Увидеть мог случайно, но привет? Нет, Игоря я знаю. Он прощать не умеет… А надо ли? Возможно ли прощать предательство? Но предательство ли было, если он разлюбил? А может, я так думаю, потому что охладеваю к нему? Совсем недавно я старалась, могла, готова была простить ему все. А теперь?»
Георгий шагнул к ней, взял за руку. Но для нее эта рука была чужой. Огарков почувствовал это. И пальцы его разжались. А сердце стиснуло: почувствовал, что любит Наташу. Любит! Он любит эту женщину так, как никогда никого не любил и не будет любить! И он будет сражаться за нее!
Он снял пиджак и повесил на спинку стула.
— Меня ждет больной! — Она порывалась уйти.
— Тебя жду и дождусь я!
Губы ее полураскрылись так, как бывало, когда она ждала его губ.
— Курбан, закрой дверь, всунь палку.
Курбан исполнил приказание, криво вставив палку в ручку двери.
— Теперь ты моя! Курбан, выпьем за здоровье моей любимой женщины, моей жены! Выпьем! — Они почти прижали ее к стене протянутыми стаканами, из которых выплескивался коньяк.
— Выпьем!
Голос звучал как из небытия. Вот сейчас она очнется, обнимет его, и они будут вместе?.. Навсегда?!
..Павлик метался в бреду. А Наташи все не было. Атахан вышел, не понимая, куда она могла пойти…
На пороге юрты его схватила за рукав жена главного механика. Свет из юрты упал на ее недоуменное, растерянное лицо:
— Доктор в том доме! В том, где побелку начали. — Она опустила глаза и отступила в темноту.
Ускоряя шаги, Атахан пошел, побежал: чуял недоброе. На бегу прикидывал: где? в каком подъезде? на каком этаже? что с ней? кто с ней? с кем она?
Двухэтажный домик спал. Только в верхнем крайнем окне виден был огонек. Атахан взлетел по ступеням.
Удар в дверь, еще! Не открывают. Удар, рывок. Палка, хрустнув, выскользнула. Дверь распахнулась. В свете керосиновой лампы на пороге возник Атахан. Его глаза, наливаясь свирепым черным блеском, увидели в свете керосиновой чадящей лампы коньячные бутылки, консервные банки, огрызки хлеба. В правом углу, припертая к стене, сжав кулаки, стояла Наташа. Чемодан был у ног. По обе стороны ее стояли Георгий и его подшефный с двумя стаканами коньяка.
Наташа успела увидеть, как с порога Атахан бросился к ней, и силы оставили ее, все заметалось перед глазами, она пошатнулась. Оттолкнув этих двух, Атахан подхватил ее. Наташа очнулась. Атахан с несмелой бережностью гладил ее по голове, когда воинственный Курбан наскочил на него.
— А ну, убирайся отсюда, пока цел, — истерично крикнул он Атахану. — Или я тебя… дикарь… в милицию… — и швырнул в него стакан с коньяком, едва не задев Наташу… Атахан неторопливо усадил Наташу на табуретку и повернулся к пьяному Курбану. Курбан изготовился швырнуть второй стакан в голову Атахана, но скользящий удар Атахана по лоснящимся губам вызвал смешной звук «Брень»! Стакан выпал, коньяк оплеснул мокасины Курбана. Онемев от резкого удара, он открыл вспухшие губы, но опять последовал сильный удар. В пустой комнате гулко раздавалось: трень-брень, трень-брень!
— А! Атахан! — отчаянно предостерегла Наташа и бросилась на Георгия: тот замахнулся над головой Атахана тяжелой прямоугольной скамьей. Рискуя собой, Наташа в последний миг изо всех сил толкнула Георгия в бок, и он рубанул скамьей мимо головы Атахана, задев его куртку. Скамья разбилась, оставив трехугольную вмятину в полу. А разъяренный Георгий зарычал: