У Виталика мелковатые черты лица, но ничего неприятного в них нет; сложен хорошо, хоть и не крупный, а жилистый, сильный. Правда, в присутствии женщин его подхватывает дрянная сила, он начинает острить-шутить, сам же смеется как полоумный — может быть, в этом дело? Мы с ним даже договаривались, что я буду незаметно подавать знак, когда пора остановиться, сам не мог он… как дитя малое.
Но ведь кроме этих частностей есть душа! Она выказала себя в камнях. Страсть к красоте, изысканность — были! Он подарил одновременно мне и Маше аммонит. Один аммонит — раковину, выполненную природой после жизни моллюска заново за миллионы лет, из агата. Как произведение искусства, не имеющее отношения к насущной жизни. Природа творила это ради красоты. Виталик разделил аммонит повдоль, отшлифовал, сделав явным то, что было тайным, и ради красоты подарил две половины мне и Маше.
Древние греки назвали бы их — контрамарками. Они изобрели для людей, расстающихся надолго и рискующих не узнать друг друга при встрече, такой способ: надо достать каждому свою часть и приложить одну к другой. Если они совпадали — значит, не было сомнений — это тот самый человек. Они разбивали для этого керамический сосуд и брали два драгоценных черепка краснофигурного и чернофигурного кратера или пифоса. Приложив один черепок к другому, люди убеждались, что они когда-то были едины, как един сосуд.
Я звала его поселиться у нас, и это тянулось долго. Виталику уже за 30. Когда же? Ясно, что ему необходимо жениться. Не пора ли мужчиною стать?
Мы с ним мечтали: вот встретишь добрую, умную и красивую. Главное, чтоб добрая, умную тоже очень важно, ну а красивую — это так, в придачу. Блондинку или брюнетку — не уточняли.
Случилось, что меня в ту пору обокрал очередной шофер. Вообще никто так не обкрадывал нас, как шофера. Их было за историю не меньше десяти и каждый, каждый без исключения выдрал клок. А этот по-следний — пуще прежних, просто страшно. Я попала тогда в платную больницу, и не было денег, мой брат и племянники выручали как могли. Навестил в больнице и Виталик и постарался, вернул одну пятую часть из тех, что уплыли, съездил в Любутку. И вот я размечталась, что Виталик пройдет автошколу и наконец свой родной человек сядет за руль. А его в очередной раз уволили за раздолбайство с работы, он приехал, я вернулась, и мы начали осуществлять задуманное.
Автошкола опять-таки дело дорогое. Я стала добывать деньги, а Виталик все приговаривал: отдам, отдам, у меня в Москве есть, только сейчас нельзя взять, они у приятеля. Потом выяснилось, что он по своему диагнозу не имеет права водить. За нелегальную медицинскую справку надо еще 800 рублей, а кроме того — куртки нет, джинсы прохудились, ботинки каши просят… Да…
Получил он права, хотя вымотал душу, надо сознаться. Стал водить неплохо. Ездил в Андреаполь во всякую погоду — по нашей-то дороге. И почувствовал себя таким молодцом, что привез из Андреаполя женщину. Нашел ее на базаре, такую скромницу, что при знакомстве только глаза потупляла и молчала. Он же с улыбкой — аж на лице не умещалась: «Эт Лена».
Правда, красивая, просто прекрасная Елена, если отмыть от нанесенных поверх красоты разноцветных слоев. Но кошмарная репутация. Что с ней делать? Большой Учитель Шри Чинмой говорит:
Есть только один быстрый способ
Совершить прогресс,
И это — не видеть темноты в мире,
А только красоту, чистоту и божественность
Мира, в мире, для мира.
И вот я эту красоту, а также чистоту и божественность поселяю в дом, собираю все — газовую плиту, посуду, постельное белье, ковер на пол, обогреватель с вентилятором (получила в подарок на день рождения). А потом ей хочется красные джинсы и туфли на шпильках (по полям-то ходить!). А ему (будет же свадьба) — рубашку белую, рубашку в черную полоску — на второй день, в клеточку — на потом. «Поезжай в Торопец, купи себе обувь». — «А на бензин добавьте». Ну и добавила. И добавляла и добавляла. Правда, в первый же раз сказала мне Елена Прекрасная: «Вы нам дали, а оказалось, что купюры были не по 500, а по 100 рублей, так что вот». Виталик закивал. Ну я отдала «долг» — молча. Держись, Виталька, у тебя трудное испытание сейчас. А я пока могу — буду поддерживать, подстраховывать, но ты учись жить сам, у тебя проверка на эту новую жизнь и отмену диагноза.
Виталик, робея перед задачей, укрепил себя сотоварищами — двумя, чтобы в триединстве чувствовать себя одним большим. В дом был взят мой воспитанник с интернатских времен — Лисик, прошедший за 12 лет нашего знакомства разные жизненные практики: ходивший от нас в мир (ПТУ), женившийся на пожилой вахтерше-алкоголичке (здесь явление не редкое). После ее пьяной смерти был изрыгнут из квартиры и города дочкой и внучкой покойной. Попросился к нам, я взяла, сильно хромого (ноги дефективные), сильно пьющего и имеющего натурально лисий характер — обмануть, украсть, пропить, притвориться больным — переждать время. Я взяла. Жалко же. Возила его в Тверь лечить ноги — обокрал он меня и друзей моих музыкантов, у которых мы останавливались до и после больницы. Украл и деньги, которые были отправлены в запечатанном конверте на жизнь Виталькиной команде (впрочем, кто их украл — вопрос).