По пути я зашла в интернат, на меня накинулись: «Где Бойцова?» — «Уехала». — «Вы отпустили против решения директора! Дело уголовное! Повезете за свой счет в Бежецк! Будете отвечать!»
В новый детдом действительно повезли ребят через три дня. Из нашего класса троих. Уж мы прощались, прощались… Там было еще несколько не моих ребят из других классов, с которыми было трудно расставаться. Из наших с Лисиком случилась истерика. Он, правда, больной, с температурой, с ушами. Он вообще расположен к истерикам, нежный. Его внес на руках в учительскую Олег Иванович — до этого он лежал на полу в коридоре. Напялили на него то, что положено, и посадили в кабину на колени молодой воспиталке. Там жара, бензин, а Лисика и так моментально укачивает, и еще туда всунули Ольку Чучинову, малышку (хотя ей тоже не меньше одиннадцати, но выглядит на 6–7), остальных погрузили в кузов, подложив сена. А ведь зима, хотя всего 30 км, а там перегрузят на ночной поезд. Одели их в чисто-новое, как здесь говорят, расписался каждый за 8 рублей, которые в руки не дали, и… прощай.
Ну а Бойчиха, значит, миновала. Оказывается, она у самого Олега Ивановича сумела выпросить в долг 4 рубля 50 копеек. А ребятам обещала привезти 250 рублей и 8 магнитофонов. («Наверно обманет… Когда мы поняли, что она обманет, мы решили не отпускать ее, а она уже уехала. Ей уже поставили двойку за поведение, пусть только приедет, мы ей покажем!») Олег Иванович со мной не разговаривает. Отправлена телеграмма матери, чтоб везла немедленно в новый детдом. Как же!
А ребята прибыли из Бежецка через два дня обратно. Их не приняли в том детдоме: «Слишком долго телились — мы пока набрали из других мест. Не на крышу же ваших ставить!»
Бойчиху эта беда миновала. Она явилась тогда, когда нагостилась. Одна. Вообще и мальчики и девочки с побывки возвращались кто как сумеет. За это школа не отвечала: дойдет ли малец 30 км зимой пешком из Андриаполя (денег нет на автобус), потеряет ли девочка невинность где-то на пути, ответственность лежала на родных или не лежала ни на ком, и вопрос не возникал. В это время они были не наши дети.
Я добилась в деревенской школе разрешения заниматься с детьми в спортивном зале. К деревенским детям подмешивала интернатских, а потом их стало даже больше, чем деревенских. Было холодно и грязно, музыка из дрянного магнитофона вместо пианиста.
Утром тюльпан раскрывается…
ночью тюльпан закрывается…
Тюльпанное дерево раскидывает свои ветви…
В деревне Тверской области в декабре тюльпанное дерево раскидывало свои ветви и тюльпаны детских ладоней расцветали… А ножки примерзали к полу.
Ах вы, жалкие мои! Описанные, обовшивевшие, не знающие ни разу в жизни руки, погладившей по голове, знающие то, чего не знаю я — Бурашево. Ах вы, девочки мои! Двоих из четырех уже кто-то насиловал. А в будущем у вас… лучше не заглядывать.