— Если с краешку.
— В осиннике. Там и волки бывают.
— Волки… А что ты, Гринь, все ходишь и ходишь с ружьем. Дай и я похожу.
— Оно тяжелое, Сань. А ты и так устал.
— Я уже не устал, Гринь.
— Зато ты с собакой, Сань.
— С собакой… Вот, на вот, возьми ее. А ружье давай.
Я снял с Гринькиного плеча ружье и повесил его к себе на шею. И удивительно. Во мне сразу прибавилось и храбрости, и бодрости. А Гринька скис.
— Лучше домой бы, Сань.
— Ничего. Успеется.
Я выбрался на дорогу и торопливо зашагал к лесу. На опушке Гринька остановил меня.
— Сань, возьми Тарзана.
— Зачем?
— Я…
Гринька расстегнул пальто и полез в кустарник.
— Только ты далеко не уходи, — крикнул он.
— Ладно, — не оборачиваясь, отозвался я, ускоряя шаги. Мне хотелось уйти как можно дальше. Сейчас я был настоящим охотником. С ружьем и собакой. А когда Гринька нагонит меня, или ружье, или собаку придется отдать.
На повороте я оглянулся. Гриньку не видно. Побежал. Дорога распалась на две тропы. Не задумываясь, я повернул на ту, которая вела глубже в лес.
— Э-э-э-ге-э-э! — зазвенел Гринькин голос. Я не ответил. Припустил сильнее.
— Са-а-ня-а-а!
Голос удалялся. Значит, Гринька пошел другой дорогой. Я остановился. Надо отозваться. Глубоко вдохнул в себя воздух и замер.
Из-под низкой разлапистой ели, как из шалаша, вылетела грузная черная птица. Отлетела в сторону и тяжело опустилась па осину.
Дрожащими руками я снял с шеи ружье, согнулся и, осторожно переставляя ноги, начал подкрадываться. Шаг. Еще шаг. Предательски скрипнул снег. Я замер. Птица наклонила голову, прислушалась. Я сдавил дыхание. Шаг. Еще шаг. Под валенком глухо треснул сук. Я вздрогнул. Птица сидела уже на другой осине — дальше. От обиды у меня задрожали губы.
— Ну постой же, не улетай.
Дзи-и-инь! — разбила морозную тишину синица.
— Ну что тебе стоит. А мне…
Я закрыл глаза. Пройти по деревне таким петухом — о-о-о!
У меня аж дух перехватило. Все мальчишки рты поразевают. А Гринька…
До моего слуха долетел далекий, чуть слышный голос.
— Сейчас, Гринь, сейчас, — прошептал я, опомнившись. Выглянул. Птицы нет.
— Ушла?!
Огляделся. Голые осины.
Совсем была моей и ушла.
От досады я пнул Тарзана ногой.
— Ну, чего стоишь, пошли.
Собака рванулась в сторону и потянула меня за собой. Стоп. И тихо-тихо отступил назад. Птица не улетела. Она сидела совсем недалеко от меня, справа, на посохшей осине, за зеленой копной сосны.
Я подтянул к себе собаку, погладил ее, шепнул:
— Она здесь, Тарзанушка, здесь.
Шаг. Еще шаг. Стараюсь не дышать. Тишина. Как дятел, стучит сердце. Шаг. Еще шаг. Только бы не улетела.
Медленно, осторожно отвел за спину перегородившую дорогу ветку. Самопал наготове.
Вот и сосна. Шаг. Еще шаг. Застыл.
— Сидит.
Зажал Тарзана между ног, чтоб не вспугнул птицу. Вынул спички. Вставил самую лучшую спичку под проволоку — «запальник». Просунул ружье сквозь сосновые лапы, прицелился. Руки дрожат. Спокойнее. Шаркнул коробком о спичку. Взметнулось пламя. Я покачнулся и повалился в снег.
Я не плакал. Я даже не чувствовал боли. Меня сковал ужас.
Глаза…
Мне выжгло глаза. Я протирал их снегом. Поднимал пальцами веки. Тьма.
— О-сле-еп?!
Я испуганно вскочил и бросился бежать. Запнулся. Упал. Больпо ударился плечом о ствол дерева. Пополз на четвереньках. Остановился.
Куда я? Что со мной?
В голове гул. В ушах звон, лицо в огне. Нестерпимая резь в глазах.
— Ослеп!
Я зарылся головой в сугроб и заплакал.
Вдруг кто-то потянул меня за подол пальто. Я сжался.
Лязг зубов. Повизгивапие.
— Тарзан!
Я схватил его и прижал к себе.
— Ты не убежал, да? Ты не бросил меня, да?
Тарзан вырвался и снова потянул меня за подол пальто, заурчал.
Я тревожно сел.
— Тарзанка, что ты?
Собака обнюхала мое лицо и сердито затявкала.
Превозмогая боль, я поднял пальцами веки. Блеснул мутный свет и, дрогнув, погас. Мелькнула надежда, и тут же обуял страх. Куда, в какую сторону идти?
Встал.
Тарзан радостно заскулил и запрыгал. Уперся передними лапами в мою грудь, лизнул мой подбородок. Я поймал его, нащупал на шее веревку. Он только этого и ждал. Веревка натянулась.
— Тарзанушка, умница.
Я понял, что он выводит меня из лесу домой. В деревне мое появление взбудоражило всех не меньше, чем пожар.
Подбежал запыхавшийся Гринька.
— А ружье где? — И замолк. Заикаясь спросил: — Разорвало?