Пара вахтенных была первой целью пиратов, тихо сняв их сонными дротиками, корсары должны были захватить врасплох спящую команду яхты и, без помех добравшись до пассажиров, взять их тепленькими. Но, как говориться, не зря придумана поговорка: 'Человек предполагает, а Силы располагают'.
Команда 'Принцессы' в эту ночь маялась от щедрости капитана, заказавшего в Тарисе прямо на корабль ужин для всех — знаменитую огненную рыбу и тушеные водоросли ррикия. От первого блюда не сведущих в кулинарных изысках и радостно накинувшихся на еду матросов бил форменный сушняк, а от переедания второго расслабило животы. Короче, корсары Кэлберта аккуратно вырубили вахтенных и уложили их подремать, но были замечены троицей выбравшихся на палубу ради посещения гальюна и потребления воды матросами. Они подняли крик, двое со всех ног кинулись будить команду, третий принца Мелиора. Правда, последний не успел добраться до коридора, ведущего к каюте принца, поскольку обух топорика нежно опустился на голову паникера и унес его в страну грез…
Элегора выдернул из чуткой дремы чей-то сдавленный крик. Распахнув глаза, юноша понял, что в каюте никого нет, и звук, перемежающийся со звоном оружия, доносится с палубы яхты. Молодой бог рывком подскочил с постели. Кровь неистово, азартно застучала в висках. Он быстро натянул брюки, схватил шпагу и, как был босиком, выскочил из каюты, охваченный не рассуждающей жаждой битвы.
Оказавшись на палубе, герцог удовлетворенно подумал, что ему, наконец, удастся хорошенько подраться. Яхту атаковала целая орда пиратов. Огромный перевес в силе был на их стороне, но команда 'Принцессы' сдаваться пока не собиралась, не смотря на громогласные призывы корсаров сложить оружие в обмен на жизнь. Гнев принца Мелиора пока представлялся матросам куда более зловещей перспективой, чем пожизненное рабство, в которое попадали жертвы пиратов. Возглавлял нападающих какой-то высокий брюнет. В глаза герцогу сразу бросилась щегольская, малахитового цвета рубашка, красовавшаяся на нем, и длинный темно-зеленый плащ, сливавшийся с темнотой. 'Вот бы нарисовать его как-нибудь потом!' — это было последней сознательной мыслью, мелькнувшей в голове Элегора и, больше ни о чем не думая, юноша кинулся в бой, стремясь добраться до главаря пиратов.
Среди ночи принцессу, мирно спавшую с открытым иллюминатором, разбудил чей-то истошный вопль, захлебнувшийся так резко, словно обладателя пронзительного голоса заставили заткнуться. Звук шел с палубы, а за ним последовал грохот, лязг железа и другие крики. Вскочив с постели, Элия отдала мысленный приказ, чтобы активизировать звездный набор Межуровнья, но невидимые безотказные украшения не сработали. Одежду не заставил появиться и Закон Желания. Богиня поняла: кто-то или что-то нейтрализует любое применение магии. Это заставило забеспокоиться всерьез и перестать воспринимать происходящее как банальную потасовку. В считанные секунды натянув брюки, завязав узлом на животе рубашку (застегивать мелкие жемчужные пуговички времени не было), сунув ноги в мягкие туфли, богиня прицепила к поясу шпагу и кинжал. Схватив необычно молчаливые метательные ножи, сорвала с вешалки у входа эльфийский плащ-дождевик и, уже на бегу наматывая его руку в качестве щита, Элия кинулась на палубу…
Там при свете звезд кипел бой. Едва очнувшиеся от сладких снов матросы, похватав все, что попалось под руку от багра до столовых ножей, бились с пиратами. Почти голый герцог Лиенский тоже был на палубе, впрочем, богиня изрядно удивилась бы, не обнаружив его в самом центре заварухи. Кроме Элегора, оскалившегося в улыбке яростного азарта, принцессе сразу бросился в глаза смуглый темноволосый тип, возглавлявший яростную атаку корсаров, взявших на абордаж их яхту. На воде маячили силуэты трех кораблей, а значит, бой предстоял нешуточный. Элия выхватила из ножен шпагу, другой рукой с намотанным до кисти плащом, поудобнее перехватила кинжал и с гневным шипением — как посмели испортить ее отдых! — кинулась на пиратов…