Он хрупок на вид, как стеклянный ларец.
Коклан: Въезжай по ступеням смелей, о раджа!
Твой конь во дворец так и рвется, дрожа.
Ходи: На эти ступени, о рани, взгляни!
Здесь конь охромеет, господь сохрани.
Коклан: Ты серьги возьмешь из ушей у меня,
Продашь их и нового купишь коня.
Ходи: Сережкам твоим – сорок рупий цена,
Но тысяча рупий – цена скакуна.
– Укажи, как я могу войти к тебе, красавица! – взмолился раджа Ходи.- Вход во дворец заслонен скалой, я не в силах ее сдвинуть.
Словно жаркое солнце, вспыхнуло сердце Коклан от этой мольбы. Ведь она жаждала поцелуев и ласк. Пронзая раджу пылающим взором, она бросила ему конец тетивы от лука и помогла проникнуть во дворец. А введя I гостя в свои покои, принялась потешаться над Расалу, чтобы скрыть неловкость за веселой шуткой.
Любовные утехи Коклан и Ходи не укрылись от попугая и его супруги. Скворчиха стала сетовать на поведение своей госпожи.
– Смотри и молчи, – сказал попугай.- Говорить будешь, когда приедет наш раджа.
На заре раджа Ходи стал собираться домой. Коклан в тоске заломила руки. Она уже не могла жить без тех радостей, которые подарила ей близость возлюбленного. Косы ее расплелись, из глаз лились бурные потоки слез.
– Раджа! О раджа! Не покидай меня! Останься здесь или возьми меня с собой! – рыдала она.
Ходи обнял Коклан, вытер ее слезы, и на руках у него остались черные полосы – следы сажи, которой были подведены глаза рани.
– Клянусь, я не стану смывать эти полосы до тех пор, пока вновь не встречусь с тобой, моя рани! – пылко воскликнул Ходи.- Пусть пятна сажи на моих руках каждую минуту напоминают мне о тебе!
Он ушел, а Коклан осталась одна, печальная и заплаканная. Такой и нашел ее Расалу, воротившись с охоты.
Зоркий глаз Расалу сразу приметил перемены во дворце. Вода в небольшом бассейне возле колодца была грязной: как видно, в ней недавно совершали омовение; куда ни поглядишь – повсюду обсосанные косточки манго. Коклан выглядела какой-то опустошенной, будто лимон, из которого выжали сок. Щеки и губы пылали, глаза подернулись хмельной поволокой, волосы разметались, одежды в беспорядке. Теперь она уже не напоминала чистый, прохладный плод манго. Любовь мужчины наложила на нее свою печать. А Коклан подняла глаза, увидала приближающегося Расалу и грустно усмехнулась. «Вот добрый человек, – подумала она, – который так мучил меня, бедную цаплю, изнывающую от любовной жажды…»
Попугай рассказал Расалу обо всем, что творилось без него во дворце. Затем раджа приступил с вопросами к самой Коклан. Как она жила без него? Отчего сидит неубранная? Почему повсюду такой беспорядок? Суровое обращение Расалу привело Коклан в отчаяние.
– А почему ты, раджа, запер меня здесь, на горе, среди этих постылых стен? – в гневе спросила она. – Разве я тебе жена или сестра?
– Я выиграл тебя в кости в час твоего рождения, рани, и привез сюда. Я заботился о тебе, я тебя вырастил. Ты – моя. Скоро ты будешь моей женой, ая-твоим мужем. А теперь скажи, кто был без меня во дворце? Говори правду. Я вижу, здесь был мужчина.
Коклан, обезумевшая от разлуки с Ходи, кинулась на шею Расалу.
– Ты, верно, забыл о бешеном вихре, который зовется молодостью, раджа! – воскликнула она. – Знал бы ты, как я тут без тебя тосковала! Как вздыхала и томилась бесконечными днями и ночами! Мне казалось, что я никогда не буду твоей! Я умирала от любви, я изнывала в разлуке с тобой, мой единственный…
Льстивые речи Коклан успокоили Расалу. Он решил, что птицы обманули его, и разбранил их за лживую болтовню.
И снова Расалу собрался на охоту. На этот раз попугай расспросил раджу, где он думает охотиться, чтобы в случае нужды можно было разыскать его. Спустя несколько дней во дворец явился Ходи. Опять ласки и поцелуи, объятия и любовные игры. Честная скворчиха не выдержала.
– Нехорошо ты поступаешь, рани! – упрекнула она свою хозяйку. – Добрые жены не затевают шашни с чужими мужчинами!
Разгневалась Коклан, вытащила скворчиху из клетки и свернула ей шею. Тогда попугай пустился на хитрость.
– Правильно ты сделала, что избавилась от этой пустомели, рани, – сказал он. – Так ей, глупой, и надо. Вот я – другое дело, от меня ты плохого слова не услышишь. А теперь пусти-ка меня полетать.
Коклан открыла клетку, и попугай вышел. Чтобы усыпить подозрения рани, он вонзил когти в перья своей мертвой подруги, затем плотно закусил сладким чу-ри, и лишь после этого вылетел в окно и уселся на выступе крыши. Оттуда он принялся поносить Коклан:
– Ты убила мою жену! Ты свернула ей шею! Ну погоди, я тебе отомщу!
Коклан испугалась.
– Не гневайся на меня, о мудрейший махарадж! – взмолилась она.- Вместо одной подруги я дам тебе четырех! Только прости меня… Вернись в клетку!
Но попугай не послушался Коклан и улетел. Вот и лес, где собирался охотиться Расалу. Мудрая птица нашла своего хозяина возле ручья, под большим деревом. Расалу спал. Попугай обмакнул крыло в ручей и побрызгал водой в лицо раджи. Тот проснулся. Тогда верный страж рассказал хозяину о лукавом воре, пробравшемся в его дворец.
Юности свойственна горячность, зрелости – спокойствие мудрости. Расалу не спешил увенчать свою бурную жизнь браком с Коклан, медленно смакуя любовный мед. «Днем раньше, днем позже – все равно она будет моей»,- думал он. И вот чаша счастья выпала у него из рук и разбилась. Расалу не ожидал такого обмана. Он вскочил на коня и вскоре уже был возле дворца.
Услышав цокот копыт, Коклан велела Ходи лечь на пол, накрыла его циновками, а сама спряталась в дальних покоях. Но попугай разгадал ее хитрость, уселся на циновки и начал долбить клювом незадачливого любовника. Ходи пустился бежать, Расалу настиг его неподалеку от дворца и зарубил мечом. Потом он вырвал сердце своего врага, поджарил на очаге, положил на блюдо и поднес Коклан со словами:
– Нынче у меня удачная охота, рани. Отведай этого мяса.
Рани попробовала мяса, и ей показалось, что в жизни своей она не ела ничего вкуснее. Она осыпала похвалами и охотника и его стряпню. Но когда Расалу сказал, что она съела сердце Ходи, Коклан швырнула блюдо на землю, взбежала по крутой лестнице на крышу дворца и кинулась вниз головой на острые камни.
Расалу подобрал ее тело, привязал вместе с телом Ходи по обеим сторонам седла и пустил коня на волю – пусть мчится куда хочет…
Потом Расалу обошел опустевший дворец. Вот и манговое дерево, выросшее из ветки, которой много лет назад благословил он маленькую Коклан. И в голове его сложилась погребальная песня, в которой давние, ушедшие в прошлое события переплелись с тем, чем был полон последний прожитый рани день:
Манговой веткой благословил
Я в колыбели тебя, Коклан.
Дерево манго плоды принесло,
А ты простилась с миром, Коклан.
Расалу вернулся во владения своих отцов. Братья раджи Ходи, узнав, кто виновник его смерти, воспылали жаждой мести и осадили Сиалкот. А силы Расалу были уже не те, что лрежде. Долго он бился, многим молодцам из войска братьев Ходи постелил смертное ложе на бранном поле, немало ударов и сам принял от противников, пока наконец вражья стрела не выпустила пчелу жизни из его могучего тела.
Гурдит Сингх Гьяни
– Прими мой поклон, матушка-джи! -проговорил Пуран и, как и подобает скромному, доброму сыну, почтительно склонился перед рани Лунан.
Высокий, широкий в кости, с глазами нежными и чистыми, как у оленя, с тонким, прекрасным лицом, озаренным сердечной улыбкой,- таким впервые предстал перед своей юной мачехой сын Салвахана и Иччхаран, красавец Пуран, едва лишь вышел он из угрюмой крепости, где провел детские годы. Рани Лунан почудилось, что в сумрачных, прохладных покоях ее дворца кто-то развернул циновку, сотканную из лунного света. Молодая супруга раджи забыла вдруг о собственных чарах. До этого дня непревзойденная красота ее властвовала над Сиалкотом, околдовывала всех и все вокруг. Сама же Лунан не знала над собой ничьей власти. Теперь, впервые в жизни, она растерялась. Храм гордыни, возведенный ею во славу собственной красы, рухнул, рассыпался в прах. Сердце ее затрепетало, устремившись навстречу юному пасынку, огненные языки заплясали по телу, сжигая его, рождая неукротимое желание. Истома сразила молодую рани, молния разбила амфору сдержанности, любовная жажда овладела грешной душой, воспламенила прежде спокойный взгляд. Все помыслы о достойном материнстве отошли в небытие. Лунан забыла нежный, полный любви взор своего супруга, отныне она помышляла лишь об одном – овладеть пленительной, свежей красотой юного царевича.