В арабском штабе Махмуд Русан перебирал десятки удостоверений личности, найденных у убитых солдат противника.
— Да здесь евреи со всего света! — заметил удивлённый офицер. — Они приехали сюда, чтобы сражаться за свою землю, текущую молоком и мёдом!
Никто так и не узнал, сколько иммигрантов заплатило в тот день своей жизнью за право ступить на землю Палестины. В хаосе, который предшествовал началу операции, не было времени составить списки подразделений. По официальному сообщению Ҳаганы, погибло семьдесят пять человек. Позднее признавалось, что потери были значительно больше. Арабский легион объявил, что в сражении было убито восемьсот евреев.
Доподлинно известно, что арабы захватили двести двадцать винтовок. Сами они почти не понесли потерь.
Каковы бы ни были действительные цифры, несомненно одно: батальон иммигрантов потерял в этом сражении больше людей, чем какое бы то ни было израильское подразделение во всех трёх войнах Израиля против арабов.
41. В огне и в крови
Победа под Латруном была не единственной арабской победой. В тот же день на юге под натиском египетской армии после пяти дней героической обороны пал кибуц Яд-Мордехай. Только на севере израильская армия нанесла арабам серьёзное поражение, оттеснив из Галилеи сирийские войска.
Уже начиная с 14 мая Соединённые Штаты пытались добиться через Совет Безопасности прекращения огня. Этому противилась Великобритания. Полагая, что арабы вот-вот добьются серьёзных успехов, британское правительство вовсе не собиралось способствовать прекращению боёв.
— Нужно позволить событиям развиваться естественным путём, — заявил британский дипломат своему американскому коллеге.
Наконец 22 мая Соединённые Штаты и Советский Союз, преодолев сопротивление Великобритании, добились резолюции Совета Безопасности о прекращении огня.
Бен-Гурион в Тель-Авиве собрал высших офицеров Ҳаганы и попросил их высказать своё мнение о призыве Совета Безопасности. За последние дни положение с оружием у израильской армии несколько улучшилось. Из Праги прилетели ещё пять «мессершмиттов», и в Хайфский порт прибыла первая крупная партия оружия. Однако командование Ҳаганы единодушно высказалось за прекращение огня.
Арабские лидеры, собравшиеся в Аммане, были другого мнения.
Убеждённые в скором падении Иерусалима, они категорически отвергли призыв Совета Безопасности и вместо него выдвинули свой собственный ультиматум: они дали миру сорок восемь часов на то, чтобы найти новое решение палестинского вопроса — такое, которое не предусматривало бы создание Еврейского государства.
Тем временем в Еврейском квартале Старого Иерусалима раввины, которые четырьмя днями раньше призывали поднять в их защиту «все правительства и целый мир», теперь убеждали Моше Руснака капитулировать.
— Мы всё время читаем псалмы, но бои всё продолжаются, — сказал Руснаку один из раввинов. — Значит, Бог хочет, чтобы мы сдались.
Положение в Старом городе было действительно безнадёжным.
Солдаты Абдаллы Таля захватывали одну позицию за другой.
Половина территории Еврейского квартала была уже в руках арабов. Электричество давно не работало. Запасы воды почти истощились. Канализация не действовала, и вонь экскрементов смешивась с запахом разлагающихся трупов: мёртвых негде было хоронить. В больнице кончилась кровь для переливания, не было обезболивающих средств, и операции производились без анестезии, при свете карманных фонариков.
И всё же Моше Руснак решил не сдаваться. Он убеждал раввинов, что сегодня должно прийти подкрепление. Однако никто не спешил к нему на помощь. Зато Абдалла Таль, недовольный малой эффективностью артилллерии, решил перевести орудия с Масличной горы в Старый город. Талю удалось провести два броневика по улице Виа Долороза (Крёстный путь), где прежде передвигались только ослы да козы.
Появление броневиков у самого Еврейского квартала совершенно ошеломило его защитников. У евреев не было ни одного противотанкового орудия. Теперь, 27 мая, их могло спасти только чудо. Проверив все свои посты, Моше Руснак обнаружил, что из двухсот бойцов, с которыми он начинал оборону квартала, и восьмидесяти, пришедших позднее с Газитом, в строю осталось лишь тридцать пять — остальные были убиты или ранены. На каждого приходилось по десять патронов.
Пулемётные ленты вышли все до последней. Дома стояли пустые.